Цветок папоротника

Замок жил своей жизнью. Приезжали и уезжали торговцы, стучали молотки мастеровых, шелестели юбками служанки, запасающие вместе с баронессой летние травы, первые ягоды и свежие веники для уборки.

Горячая летняя пора никому не давала времени присесть и передохнуть. Однако так складывалось, что Самюэль постоянно сталкивался с юной родственницей хозяйки замка. То принесет в мастерскую корзины и найдет Виолетту за прялкой. То увидит ее стройную фигурку в коридоре, там, где баронесса приказала развесить на сквознячке полынные и ромашковые веники для просушки. Случалось им столкнуться на пороге прачечной, или в темном уголке большого зала.

Каждый раз сердце парня замирало от волнения, и он уговаривал себя, что слишком ничтожен для дочери рыцаря. А потом ловил быстрый взгляд из-под ресниц, или замечал нежный румянец, внезапно покрывающий щеки девушки, и все добрые мысли выметало из головы напрочь! Ему хотелось ловить ее тонкие пальцы, обнимать рукой тонкую талию, дышать сладким запахом ее волос… Потом кто-нибудь что-нибудь ронял, ругался или окликал его и волшебство развеивалось до следующей встречи. Лайн вздыхал, и клялся себе не замечать родственницу хозяйки замка, и клятва действовала ровно до того момента, как где-нибудь на стене или в окне донжона не мелькали лиловые ленты, вплетенные в темную косу.

У Коркодэйла в начале лета были свои заботы. Ему не терпелось взглянуть на свою собственную землю, оценить дом, пашню, узнать, что посеяли крестьяне и чего они ждут от нового землевладельца. Однако больше ему даже в деревню вырваться не удалось – барон вдруг начал муштровать стражников, и поручил умелому новичку натаскивать юнцов. А за мальчишками нужен был глаз да глаз – они так и норовили влезть в неприятности или побить друг друга палками до серьезных увечий.

В итоге стражнику приходилось по два-три раза в день вести паршивцев к баронессе, просить примочку или кровоостанавливающий бинт, а то и «рукав» из колючей собачьей шерсти на вывихнутое запястье или подвернутую ногу самых невезучих щенков. Баронский лекарь считал все это мелочью и блажью, и лекарств никаких не давал. Леди Вероника же журила подростков, и обязательно приказывала раненому вымыться, сменить рубашку, а к жгучему зелью, которым заливала раны, прибавляла пряник или пару фиников.

Конечно, среди замковой стражи лечение царапин считалось баловством, но Коркодэйл успел повидать не только королевский дворец, и знал, что из-за грязной царапины можно и руки лишиться. Потому и таскал мальков на лечение, хотя приходилось беспокоить жену барона.

Впрочем, с каждой встречей леди Грейнж нравилась Дэвлину все больше. Внимательная, строгая, мальчишки при ней выпрямляли спины и утирали слезы. И в то же время – милосердная. Лишней боли не причиняла, а порой и прятала мальчишек в пристройках, поручая им посильную работу. А еще у леди был особый талант – она видела способности других людей и умело находила им применение.

Старик-нищий, прибившийся к замку в холодную зиму теперь целыми днями, плел корзины и верши, да не один, а с парой мальчишек из бедных семей. Так в замке и корзины в достатке были, и рыбка свежая на столе случалась. Старушка ослабевшая, подкинутая к воротам, поселилась в мастерской. Делать что-либо сил у нее уже не было, зато сказки она рассказывала замечательные! К старушке приставили девчонку из сироток, и вскоре выяснилось, что не только сказки бабулька сказывать умеет, но и вязать красивые тонкие узоры простыми спицами.

Даже сам Дэвлин внимания леди Грейнж не избежал – не раз уже она просила его сопровождать ее в деревню для охраны, а там и в делах приходилось разбираться, и споры между старостами улаживать. Спокойствие и вид Коркодэйла быстро усмиряли крикунов, а леди потом с улыбкой благодарила стражника, и не забывала похвалить его перед десятником и даже перед мужем.

Будь Дэвлин простым стражником, ему бы это льстило, но его опыт подсказывал – добром внимание баронессы не кончится. Так и случилось. Его подкараулили в густой тени у стены. Он только вышел из уборной, и поправлял одежду. Сразу четверо очутились рядом, толкнули к стене, отсекая от солнечного двора, а самый опытный еще и кинжал его придержал со словами:

– Не балуй, мы только поговорить.

«Говорить» собирался самый гонористый, мелкий и тощий, похожий на ощипанного петуха стражник. Дэвлин уже знал, что он приходился родственником самому барону, правда дальним, и только потому ходил всюду с горделивым видом, положив руку на потрепанный пояс из красной кожи.

В общем этот примечательный типчик вывалил на Коркодэйла сразу все. Тут были и «приперлись всякие, внимание барона к себе привлекают», и «не вздумай смерд к баронессе яйца подкатывать» и тут же «сиди тихо, а то нож в печень воткну и в нужнике утоплю».

Дэвлин выслушал всю эту дичь с максимально равнодушным видом, а потом кивнул остальным:

– Неужели вы это мне сказать хотели? И для этого в темном углу зажимали? Да я бы и сам давно ушел, скучно тут у вас, ни девок, ни пива, да только ведьма велела раньше Иванова дня не уходить!