Цветок с тремя листьями (СИ)

Он поднялся по ступеням вверх, прошел по аллее вдоль кустов и фонтана и внезапно остановился как вкопанный. В самом центре главного двора, под раскидистой сакурой, окруженной резными деревянными столбиками, возвышался наглухо закрытый паланкин. Вокруг него сидели воины — кто на траве, кто на песке, а двое устроились прямо на мостике, переброшенном через декоративный ручей. Киёмаса удивленно заморгал и даже приоткрыл рот. Он что, на самом деле продолжает спать?…И оружия при себе нет… Впрочем, на нападение это похоже меньше всего.

— Господин!

Киёмаса вздрогнул от неожиданности, обернулся и уже через миг сжимал рукой горло человека, обратившегося к нему.

Нарутака. Его же собственный дежурный часовой.

— Ты! Ты что, спал что ли? — прорычал сквозь зубы Киёмаса, не разжимая пальцы.

— Нет, господин… — сдавленно прохрипел парень.

— Тогда что все это значит? Ну? — Киёмаса встряхнул Нарутаку так, что тот всхлипнул.

— Я… мне приказали не беспокоить вас, господин… доложить, когда вы проснетесь…

— Кто?! — взревел Киёмаса.

— Я, — внезапно донеслось из паланкина.

— Вот как… — Киёмаса отпустил часового и зашагал в центр двора. Подошел к паланкину и наклонился к занавешенному окошку. — И… давно ты командуешь моими людьми, Ёсицугу?

— С тех пор, как они начали меня слушаться. — Дверца паланкина с негромким скрежетом отъехала в сторону, и голова Отани Ёсицугу высунулась наружу.

Киёмаса помрачнел еще сильнее. Темные провалы глаз особенно ярко выделялись на фоне белой ткани, скрывающей лицо Ёсицугу. И сам взгляд… Ёсицугу смотрел куда-то мимо Киёмасы, хотя, может быть, Киёмасе это просто казалось в неверном свете еще не взошедшего солнца.

— И что ты замер как пень? Ты поможешь мне отсюда выбраться или нет? Или тебя тошнит от одной мысли, что ко мне надо прикасаться? — Из паланкина показались руки и плечи.

— Я всего лишь не хотел тебя оскорблять. Но вижу: ты не торопишься с ответной любезностью. — Киёмаса, подхватив Ёсицугу под мышки, рывком вытащил его из паланкина и поставил на ноги.

— Так лучше?

— По сравнению с перспективой выползать на коленях — просто замечательно. У тебя тут сад, что ли? — спросил Ёсицугу, медленно оглядываясь по сторонам.

— Ну… да… — почему-то смутился Киёмаса, — я тебе эту историю потом расскажу.

— Расскажешь… — Ёсицугу запрокинул голову и прикрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то. — Я тоже последнее время этим увлекся. Цветы, они очень яркие. И запах. У тебя найдется место для моих людей?

— Да, конечно. Нарутака! Займись размещением гостей.

— Да, господин! — отозвался Нарутака откуда-то из кустов — видимо, старался не попадаться Киёмасе лишний раз под руку.

— И пусть приготовят мне фуро, — Ёсицугу открыл глаза и повернулся к Киёмасе.

— Да, конечно. Я вот как раз об этом и думал, когда ты меня тут в брезгливости подозревал.

Ёсицугу вопросительно наклонил голову.

— Я думал: предложить тебе ванну с дороги или сначала составить мне компанию в утренней тренировке? — пояснил Киёмаса.

— Ах, вот оно что! — из-под белой повязки раздался хриплый смешок. — Действительно, слишком сложное решение для тебя. Согреть воду для фуро — не быстрое дело. Пойдем.

— Жалкое зрелище, не правда ли? — Ёсицугу тяжело опустился на ступеньку и сжал рукой, облаченной в перчатку, стойку перил.

— А? — Киёмаса поставил шесты под навес и оглянулся. — Если честно, я думал, что будет гораздо хуже.

Он вытер пот с лица рукавом и направился к крыльцу.

— Это потому, что по тебе очень сложно промахнуться… — Ёсицугу протянул руку, и Киёмаса помог ему подняться. — Мицунари я бы вряд ли уже смог зацепить. Если бы он снизошел до тренировки со мной, разумеется.

— Злишься на него? — Киёмаса пошел вперед, показывая дорогу.

— С чего ты это взял?

— С того, что ты решил остановиться у меня, а не у него.

— Киёмаса, ты знаешь, что я не выношу, когда ты прикидываешься дурачком, — произнес Ёсицугу, останавливаясь.

Киёмаса оглянулся через плечо и усмехнулся:

— Да ладно. Я прекрасно понимаю твое желание спрятаться подальше от нашей заботливой мамочки.

Ёсицугу издал недовольный возглас. Киёмаса вскинул брови в притворном удивлении.

— Я ненавижу, когда меня жалеют. И ты это прекрасно знаешь, — прошипел Ёсицугу.

Киёмаса хохотнул:

— Тогда ты действительно по адресу. Тут нет ни одного безумца, который бы рискнул тебя пожалеть.

— Превосходно. А лекарь, умеющий держать язык за зубами, у тебя найдется?

— Лекарь? Мы не на войне, Отани. Зачем мне лекарь?

Ёсицугу хрипло, с каким-то странным присвистом расхохотался, вздрогнул и внезапно поднес ладонь к горлу.

— Хоть что-то не меняется в этом мире, — сдавленно просипел он. — Ну, тогда тебе придется пережить несколько неприятных минут. Меч и копье мои руки еще способны удержать, а вот с узлом пояса им уже не справиться.

Фуро занимало б'oльшую часть ванной комнаты. Горячий пар поднимался над водой, и довольно просторное помещение было словно окутано туманом.

— Ничего себе… — Ёсицугу приблизился к бортику и заглянул вниз. — Да тут утонуть можно.

— Это я приказал поставить. До меня тут была ванна размером с чайную чашку, у меня туда даже ноги с трудом влезали.