Цветок смерти, или Правдивая история Рас-Альхага, единственного мага, который умел колдовать без головы (СИ)

— Альхаг! Доблесть моих пращуров воспевают придворные менестрели. Род мой веками верой и правдой служил короне. Я шел с вами от дворцовых ворот, не единожды рисковал жизнью, ужели ты мог заподозрить меня в предательстве?

Укор явственно звучал в голосе воина. Покорно склонена была голова его, горек изгиб губ. Странствующим лицедеям, дававшим представления на рыночной площади, было чему поучиться у Данко. Но Альхаг остался слеп к этому представлению. Он толкнул Данко на колени перед костром. Браго и Драко встали по обе стороны от него. Блики огня плясали на обнаженных клинках.

— Это твоя стрела, — к ногам Данко упал арбалетный болт.

Воин не стал отпираться.

— Что ж, я виновен. Мальчишка, тобою пригретый, поразительно похож на его высочество. Не стой я рядом в тот час, когда он нам повстречался, я предположил бы, будто ты намеренно приискал двойника. Ты отмыл приблуду, обрядил точно вельможу, а потом одарил его саблей гвинотских вождей. Я просил отдать ее мне, но просьбам королевского рыцаря ты предпочел воришку без роду и племени. Увы, я всего лишь человек, и не чужд слабостей. Вкус зависти горше полыни, мне ли, испившему ее полною чашей, этого не знать! Я тщился надеждой выкупить столь опрометчиво отданный тобой клинок, однако мальчишка отказал. Удивительно — ворованное золото было ему желанно, а от честного он воротил нос. И я задумал повредить ему руку, чтобы он не смог держать ею оружие. Тогда он охотнее бы отдел саблю в мою коллекцию. Ты же знаешь, как я горжусь ею!

Данко говорил слишком красиво для того, чтобы сказанное им было правдой. Правда неприглядна по сути своей. Самые отъявленные лжецы рассказывают чересчур сладко и складно, а поддельные бумаги всегда выглядят наряднее оригиналов. Понял это и лейб-маг.

— Твое собрание оружия десять раз перезаложено, — обронил он.

В наступившей затем тишине был слышен треск пламени да резкое разорванное дыхание Данко. Вылетавшие из пламени искры падали на его плащ и сюрко. Пахло паленой шерстью. Пот струился по вискам воина.

— Хорошо, — продолжил наконец Данко. — Ты знаешь и это. Тогда знай, что семья моя разорена, и тень позора застит наш герб.

Возможно, перед кем-то другим попытки оправдаться увенчались успехом. Однако, как я уже говорил, перечить Альхагу было невозможно. Хотели вы того или нет, но когда маг спрашивал, правда сама искала лазейку. И Данко не выдержал. Фальшивая позолота слетела с рыцаря, в своей злобе он был абсолютно безыскусен.

— Папаша растратился подчистую. Кабы не королевский эдикт, мы отдали бы старика колдунам, и в этом качестве он принес хотя бы какую-то пользу. Да вот беда — вы с покойным королем распугали всех колдунов. Когда достопочтенного родителя призвал на свой суд Создатель, мне достались родовые развалины, где даже вороны гнушались вить гнезда, да стопка долговых расписок.

Я искал удачи за карточным столом, но рок преследовал меня. Не иначе, от папаши перешел по наследству. Пользуясь правом сеньора, я отбирал у крестьян медяки. Я заложил все, что имело маломальскую ценность. Скажешь, мне следовало обуздать гордыню? Рядиться в обноски? Есть репу, смердеть навозом, колесить по окрестным селам на запряженной мерином телеге? Но такая жизнь — не жизнь, а гниение, она не по мне.

Ко мне пришли в полдень третьего дня месяца древороста. Я не спрашивал, чьи они посланцы, мне это было безразлично, хотя бы самой преисподней. За любые мелочи, связанные с королем, мне платили золотом. Да весь двор болтал, что его величество любят соколиную охоту! Отчего бы не продать тайну, тайной не являющуюся? Я говорил очевидное, они покупали. Я врал, меня не перепроверяли. Я полагал, мне удалось их обвести. О, как жестоко поплатился я за самонадеянность! Через некоторое время простые сплетни перестали их устраивать, вопросов стало больше, а вознаграждения — меньше. Они грозили раскрыть мое участие. Пугали расправой. Весь двор почитал меня сорвиголовой, но мое лихачество порождено было не удалью, а отчаяньем. Я утратил осторожность, ввязывался в опасные дела. Когда король умер, меня пообещали оставить в покое. Взамен требовалась сущая безделица — ехать следом за принцем и оставлять метки в определенных местах.

Вот так все и было. Я сказал, ты выслушал. Теперь — суди!

Данко вкинул голову и обвел взглядом присутствующих. На лицах Сагитты и воинов читалось презрение, Браго даже сплюнул в огонь от избытка чувств.