Цветок смерти, или Правдивая история Рас-Альхага, единственного мага, который умел колдовать без головы (СИ)

— Мать-настоятельница святой обители наведывалась порой во дворец. Для брата она везла золотые монеты и сладкие вина, а мне — настоянные на горных травах бальзамы и книги. О, эти книги! Целый мир, замкнутый в пространстве не больше ларца — столь крошечном, сколь и драгоценном! Послушницы пишут их годами, день за днем кропотливо покрывая каждую страницу мириадами букв, не ведая покоя, не зная усталости…

Уязвимость принцессы играла со мною злую шутку. Я боялся обидеть невзначай эти царственную девочку, которая делилась со мною открытиями, ступая в доселе незнакомый ей мир, в точности как я недавно. Меня пугала та безудержная искренность, с которой Нинедетт вручала мне без утайки свои мечты и секреты. Я делался безоружен перед этим совершенно непривычным для меня доверием, предать которое было все равно, что свернуть шею горлице, слетевшей на ладонь из-под облаков. Я говорил с принцессой как с ребенком или как с душевнобольной: на ощупь, стараясь не ранить ее чувств — мне ли было не знать о муках неразделенной любви!

Проводив Нинедетт, я отправился готовиться ко сну. Теперь я путешествовал как важная птица: каждый вечер рыцари арла Годерикта раскидывали для меня кожаный шатер, устилали его коврами и шкурами, по углам ставили наполненные углями жаровни, дававшие тепло и свет. Среди всей этой роскоши, с недавних пор сделавшейся неизменной моей спутницей, меня не покидало чувство вины перед колдуньей, ведь поиски не приблизили меня к ней ни на шаг. Сердце, которое должно было подсказать мне верное направление, молчало. Мир оставался глух к моей потере.

Оставшись один, я вытащил из ножен саблю Сагитты и долго смотрел, как по отполированной поверхности клинка блуждают тени. Так часто видел я Сагитту с этим клинком, так прочно соединил их в своей памяти, что лишившаяся хозяйки сабля рождала у меня чувство жалости, точно бездомную кошку мне хотелось приласкать ее.

Отвечая на молчаливую мольбу, я вышел на воздух. Ночь плотно обступила меня. Сквозь вязкую тьму долетала къертанская речь и лязг металла — это располагались на ночлег рыцари. Сокрытый темнотой от любопытных взоров, я принялся повторять движения, которые целую вечность назад показывала мне колдунья. Сабля зазвенела у меня в руках, рукоять согрелась теплом ладони. Я отпустил мысли и позволил телу следовать за движением клинка.

Короткий рубящий удар. Еще один, почти без замаха.

Что могло случиться с Сагиттой? Когда я потерял ее?

Злой на себя и весь мир, теснил я воображаемого противника: удар, два удара подряд, шаг назад, пауза перед новой атакой.

Почему, заметив исчезновение колдуньи, я не отправился на ее поиски тотчас, а тратил драгоценные минуты, принимая восторги толпы? Сделала ли магия, которую сотворила Сагитта ради спасения моей жизни, ее уязвимой и кто мог этой уязвимостью воспользоваться? Отчего я не вынудил арла Теодорикта открыть мне все, что ему ведомо?

Посреди очередного удара моя сабля вдруг натолкнулась на препятствие, дернулась, обиженно взвизгнула.

— Бросьте терзаться мрачными мыслями, — заговорила темнота голосом Драко.

Прежде мне не доводилось сходиться с воином в рукопашной, однако я быстро понял, отчего Альхаг выбрал его одним из провожатых. При всем своем кажущемся тугодумии, Драко двигался проворнее ящерицы. Он сжимал меч обеими руками и обрушивал его с яростной силой, куда более легкая сабля Сагитты не могла принимать на себя такие удары, отчего мне часто приходилось уворачиваться. И тем не менее я продолжал завязавшийся спор уже с настоящим, а не вымышленным собеседником.

— Это выше моих сил, Драко! Я должен был позаботиться о ней!..

— Вы меряете колдунов привычными мерками. Напрасно. Вы скверно знаете их породу, — Драко размеренно и неотвратимо наступал, каждую фразу его вершил взмах отточенной стали.

— Я знаю Сагитту лучше, чем кто бы то ни было! — пылко возразил я, уклоняясь от разящего острия. Клинок просвистел возле моей головы, смахнув прядь волос.

— Вы превратно судите о ней. Сагитта истинная наследница лейб-мага. Любя человека, мы полагаем, будто перед нами распахнуты настежь все двери его души, будто его помыслы созвучны нашим, будто мы дышим в едином ритме и следуем за одной звездой. Но, разумеется, это не более чем щедро питаемый чувствами морок.

— Хочешь сказать, она сумеет за себя постоять?

Трудно было спорить с этим молчуном, вытянуть из которого лишнее слово было также сложно, как выкрасть медяк у завзятого скряги. Я не понимал, что кроется за речами Драко. В какой-то момент мне почудилось даже, будто он пытается донести до меня тайну, ведомую ему одному. Или, отчаявшись получить известия о Сагитте, я начал воображать несуществующие подсказки? Однако поединок — неподходящее время для раздумий. Холод металла у горла отрезвил меня. Я опустил саблю, признавая поражение.

— Вы позабросили тренировки. Нехорошо. Мой меч к вашим услугам, ваше высочество.

XXII. Встреча, которую я задолжал Госпоже Удаче