Цветок вампира – аконит

– Я бы убила тебя прямо сейчас, наслаждаясь каждой каплей животворящей жидкости, так поспешно переливающейся по столь юному телу. Ты даже не можешь представить, какой сладкой мне кажется месть, после всех тех дней заточения и понимания, на ком лежит вина. – Галина обнажила клыки, а выражение ее лица выглядело пугающе решительным. – Но я не стану. Ради своего сына.

Вампирша многозначительно перевела взгляд на Ника и одарила его мягкой улыбкой, исполненной заботой и любовью. Перемена настроений Галины была столь стремительной, что чем дольше я находилась рядом, тем меньше могла предугадать действия женщины. Непредсказуемость, граничащая с безумием, делала ее опасным врагом, заставляющим все мое тело замереть. Лишь когда Галина демонстративно отступила в сторону, оцепенение перестало иметь надо мной власть.

– Ты не могла бы нас ненадолго оставить? – сказал матери Никита тоном, совсем не напоминающим просьбу, подчеркивая решение.

– Оставить? – недобро ухмыльнулась Галина. – Как тогда, в лесу, когда ты решил, что разберешься со всем сам, а девчонка в итоге ушла?

Ник никак не прокомментировал вопрос матери, а мне оставалось только догадываться, что Галина имела в виду. Страх сменялся волнами ярости, поднимая цунами внутри меня. Мысли путались, а нечто новое, почти животное проклевывалось в подсознании тихим голосом, который пока не умел перевоплощать желания в слова, но искренне пытался. Эта только зародившаяся часть меня питала искреннюю ненависть к вампирам рядом и призывала покончить с угрозой здесь и сейчас, точно могло хватить сил. Наверное, так и чувствует себя загнанный в угол человек, цепляясь за последнюю спасительную идею, что все еще поправимо и даже у имеющегося в арсенале тела есть другие, глубоко сокрытые возможности. Приятный самообман, лишь бы не принять мысль о собственной беспомощности и необратимости происходящего. В одном я была уверена наверняка: спасения ждать неоткуда.

Каримов испытывающе посмотрел на мать, и со стороны казалось, будто между ними происходит невидимое человеческому глазу противостояние. Вскоре Галина улыбнулась лишь уголком губ, после чего скрылась в густой чаще леса, оставив нас наедине. Хотелось с облегчением выдохнуть, но я быстро поймала себя на этом желании и остановилась. Еще ничего не кончено.

– Послушай. – Ник бережно взял мою ладонь в свои руки, и от этого прикосновения привычные струны души вновь затрепетали, вспоминая былую любовь и заботу. – Она наверняка не уйдет далеко, и я не могу помочь тебе просто сбежать.

Каримов заглянул в мои глаза, точно пытаясь нащупать, за что ухватиться, лишь бы получить желаемое. Худшим было то, что, когда я смотрела на знакомое, почти родное лицо, все чувства, которые я отчаянно пыталась запереть под семью замками, стремясь уберечь семью от нового горя, предательски рвались наружу и бороться почти не оставалось сил.

– Но выход есть. Мать согласна на компромисс, и я уверен, что он устроит тебя…

Ник сделал паузу, давая мне возможность прислушаться к уже сказанному. Он осторожно поглаживал мою ладонь большими пальцами, точно пытаясь согреть, но я уже давно не чувствовала холода. Внутреннее противостояние охватывало всю меня. Одновременно хотелось отпрянуть от Никиты и рвануть изо всех оставшихся сил прочь, надеясь найти помощь. Другая же часть меня мечтала раствориться в объятиях знакомых рук и забыть обо всех тайнах прошлого, сладостно предаваясь настоящему, но я понимала, насколько абсурдным выглядело это желание – оно не могло спасти отца.

– Говори. Если это как-то может спасти Костю… – начала я, но Ник поспешил меня успокоить:

– Галина не навредит твоему отцу. Это не в ее интересах. Смерть видится ей быстрым избавлением, освобождением от мук. Она же хочет ранить Константина, убив тебя. Но, Ася, – руки Ника скользнули к моему лицу, точно так его следующие слова могли прозвучать убедительнее, – я не позволю. Слышишь? Не позволю. Ты нужна мне. Я… я люблю тебя, и этого ничто не изменит. Но она моя мать. За время, что нам удалось провести вместе, я хорошо ее узнал. Она не так плоха, как может показаться на первый взгляд. В ней есть добро, есть любовь, но ее слишком сильно ранили, и, возможно, никогда в душе Галины не воцарится мир, если она не найдет путь отмщения. Я не смогу сдерживать мать вечно. Рано или поздно вампир внутри нее возьмет верх, и ни один разумный довод не остановит ту ярость, которая синим пламенем выжигает внутри все хорошее, что когда-то было в сердце Галины. Так или иначе, но она нанесет удар, даже искренне не желая ранить меня, своего сына. Ты понимаешь, к чему я веду?

– К тому, что все безнадежно.

– Да, – быстро ответил он и тут же переменился в лице. – То есть нет. Не совсем. Понимаешь, твоя смерть, безусловно, ранит Константина, но есть кое-что еще, что способно доставить ему боль, при этом сохранив жизнь тебе.

Никита боялся произнести вслух то, что было у него на уме. Оставляя в своей речи осторожную недосказанность, он будто давал возможность закончить мне мысль за него.