Цветок Зари. Книга первая: На пороге ночи

Его разум работал на предельной скорости, и за тот же самый миг он успел осознать, что это оружие способно уничтожить врага, а также то, что враг это знает и попытается бежать.

И ещё — Рэй не сможет его догнать — на это не способен ни один человек, и наконец — последнее: эта тварь сбежит, и жертва Кенура окажется бессмысленной.

Мррум вцепился в уже исчезающую в ближайшем туннеле спину, взлетев на неё каким-то невероятным прыжком.

Тварь совершила резкий скачок, но тут Кенур вцепился ей в ногу. Неживущий покатился кубарем, он метался, желая теперь только одного — немедленно убраться отсюда.

Рэй был рядом, он был уже здесь, но тела переплелись в клубок.

Со всей энергией, которой у него было в избытке, чудовище пыталось избавиться от повисших на нём кифа и кенура, да при этом ещё и зацепить человека, если подвернётся возможность.

Он начал осознавать, что обладатель Кинжала слишком дорожит жизнями этих двоих, чтобы нанести удар, рискуя убить или ранить одного из них. Его мысль работала лихорадочно, и путь к спасению был незамедлительно намечен.

Через несколько секунд ему удалось подмять под себя Мррума, который так и не смог зацепиться за его непробиваемую шкуру и потому, несмотря на всю свою ловкость, не сумел избежать этого.

Жуткие челюсти стиснули горло кифа — достаточно сильно, но не слишком — человек должен понять, что глупая скотина жива.

Он приподнял Мррума, продолжая держать его за горло, и слегка тряхнул. Казалось, что собака держит в зубах потрёпанную мягкую игрушку.

Полузадушенный, киф был не в состоянии сопротивляться, а Кенур к этому времени уже едва мог двигаться. Рэй замер в нескольких шагах от чудовища, чьи глаза теперь смотрели на человека с издёвкой.

“Ты слишком глуп, чтобы поступить правильно, — говорили они. — Тебе в руки попало оружие — единственное, которое способно меня убить, но ты упустил свой шанс, потому что тебе не всё равно, что будет с этой тупой скотиной, которую я держу в зубах. Потому что ты так же туп, как и она”.

Он начал медленно отступать, волоча кифа, который едва мог дышать, лапы его слегка подёргивались, а в остальном он безвольно обвис, не в состоянии помочь ни себе, ни другим.

Рэй шагнул вслед за монстром, но красные глаза угрожающе сверкнули, он надавил посильнее — из горла Мррума вырвался негромкий хрип. Неживущий продолжил неторопливое отступление. Он пятился, пристально следя за каждым движением человека.

Мррум обречён. Если позволить этой твари уйти, то она, конечно, не пощадит кифа. Одного мгновения, одного движения челюстей достаточно, чтобы сломать ему шею, а затем сбежать.

Но то же самое произойдёт, если броситься на него сейчас. Правда, тогда есть шанс, что убийца не уйдёт, но Мррум умрёт наверняка. Наверняка… В любом случае. Или всё-таки нет?..

Теперь и для Рэя время остановило свой бег. Он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, чтобы ещё больше не ухудшить положение Мррума, но мысли его неслись стремительно. Лишь движение глаз — это он ещё может себе позволить, но только ни на чём не останавливаться, чтобы не вызвать подозрений.

Он скользнул взглядом по яростно горящим глазам кифа — нет, Мррум не смирился, не сдался, не позволил страху парализовать волю, — по столь же яростным и ещё более отчаянным глазам Кенура. Кажется, они поняли друг друга.

Кенур, уже сброшенный врагом со счетов, судорожно напряг одеревеневшие мышцы, и прыжок, лишённый обычной лёгкости, тем не менее перенёс его в нужное место, а челюсти в невероятном усилии снова сомкнулись на задней ноге чудовища подобно стальному капкану.

Мррум вцепился когтями в углы страшной пасти, его загнутое оружие искало доступ внутрь — к более уязвимым тканям и, кажется, достигло своей цели.

Рэй метнул Кинжал одним неуловимо-точным движением. Если его оружие — единственное представляющее для врага реальную угрозу — не пробьёт эту твёрдо-панцирную шкуру и упадёт — им всем конец.

Они поняли друг друга, кто может объяснить — как?

Они сделали это одновременно, и Кенур всё ещё сжимал зубами омерзительную ногу, когда Мррум уже откатился в сторону — живой, а Кинжал, вонзившийся почти по рукоятку, пылал серебряным огнём, и хотелось заткнуть уши (хотя это и не помогло бы) от непереносимого, раздирающего внутренности последнего воя-хрипа-стона изгоняемой из мира живых не-жизни.

Последним усилием Кенур разомкнул челюсти и отвернул морду — враг больше не вызывал ненависти — только всепоглощающее отвращение. Больше щенок не шевелился, жизнь осталась только в его глазах.

В его взгляде не было ни боли, ни страха, ни мольбы, ни вопроса, ни надежды, а только вина…

“Вы понимаете, так уж получилось, — словно говорил он. — Простите, что я не справился, простите за то, что я вас огорчил… и за то, что я такой тяжёлый… и вообще — за всё…”

Это было невыносимо.

Рэй тащил его по тёмным извилистым коридорам, ощущая противоестественный холод его одеревеневшего тела и пытаясь не смотреть в эти извиняющиеся глаза.