Цветок Зари. Книга первая: На пороге ночи

Ведь она уже простилась с жизнью в те последние, невероятно длинные, долгие, тягучие мгновения перед неминуемым концом.

Она успела понять, что сама смерть спешит ей навстречу на быстрых и страшных лапах, чудовищная, ледяная и отвратительная, как самый худший из ночных кошмаров.

Ей показалось тогда, что какая-то сила вдруг сдёрнула чёрную давящую пелену, под которой она находилась, механически переставляя ноги, не зная, куда и зачем идёт. Тогда она поняла — куда, а главное — зачем.

Поняла также и то, что сзади приближается эта, вновь пробудившая её разум сила, что ещё немного — и она будет спасена, её защитят, но этого немного у неё не было — это она тоже поняла.

Хотелось обернуться, чтобы в последний миг жизни увидеть не это вот — страшное, а то — доброе, которое хочет ей помочь — она это чувствовала и даже успела пожалеть его, потому что оно не сможет, потом — детей, потом — Зифа и, наконец, — Азафу.

“Совсем одна она, совсем одна…” — подумалось почему-то о сестре-королеве.

Повернуться сил не было, даже закрыть глаза — на это нужно много сил. И она, собрав всё, что было, направила их на то, чтобы остановиться, перестать передвигать ноги, подчиняясь своему убийце.

Кажется, она остановилась, но больше уже ничего не могла сделать, кроме как воззвать к Повелительнице.

Ей казалось, что она уже давно ждёт этого отвратительного и неизбежного конца. Ожидание было невыносимо. Ледяное, мерзкое, тёмное, выметнулось на неё, оцепеневшую от ужаса, и обжигающе-ледяным ощутила она удар — один — единственный, смертельный.

Из-за спины взлетело что-то яркое, несмотря на глушащую все краски темноту, яркое и тёплое, даже горячее.

“Лора”, — успела она подумать в самый последний миг перед провалом в мягкую и прохладную пучину беспамятства.

Как-то она сумела её узнать, несмотря на странный вид, но тогда он не показался Ззие странным, а напротив — вполне естественным и даже единственно возможным.

И последним чувством её была благодарность, потому что в эту последнюю секунду словно тёплая волна смыла то ледяное и жуткое, и это казалось очень важным. И, возможно, именно поэтому, очнувшись, она не заметалась сразу же в паническом ужасе — в глубине её существа ещё сохранялось то тепло.

Вспомнив, что с ней случилось, Ззия почувствовала, что туман, заполнявший её изнутри, немного рассеялся. Ей всё сильнее хотелось узнать, где она находится и почему вокруг такая непроглядная темнота.

Сначала она подумала, что всё ещё лежит на земле, там же, где упала, и ей стало страшно за Лору — вдруг чудовище ранило её (она не допускала мысли, что оно могло убить её защитницу), иначе она уже была бы рядом или позвала кого-нибудь.

Но потом Ззия поняла, что так темно не бывает даже безлунной ночью. Так темно бывает только в глубине тайных переходов дворца или… под землёй.

Осторожно пошевелив усиками, Ззия медленно ощупала себя — на ней было длинное платье из плотной ткани — не то, в котором она была во время нападения, а под платьем — лечебные повязки.

Странно… всё было очень странно. Эта ткань, похожая на ту, из которой шьются одеяния жриц, и темнота… Да, и ещё — запах! — запах слегка влажной земли и специфической подземной растительности… Всё говорило о том, что её сочли мёртвой и потому сейчас над ней совершается традиционный обряд посвящения.

Все, когда-либо занимавшие Цветочный Трон, считались посвящёнными Повелительнице, но это посвящение было как бы отложенным — слишком много у них земных забот, чтобы их души могли полностью принадлежать Небу, а кроме того, жреческое служение добровольно.

Однако принцесса не могла стать жрицей при жизни, даже если бы захотела, а после смерти её уже не спросишь.

Посвящение, во время которого будущая жрица на несколько суток (в зависимости от ступени посвящения) оставалась в полном одиночестве и кромешной темноте в подземелье храма, совершалось над королевами и принцессами уже после смерти.

Вспомнив об этом, Ззия ненадолго почувствовала облегчение от того, что нашлось объяснение всем странностям её положения, даже повязке.

По-видимому, ей пытались помочь, но затем жрицы (как правило, именно они занимались лечением знатных дам, лишь изредка привлекая лекарей из народа) решили, что она мертва.

Повязки снимать не стали, а облачили её в белое жреческое одеяние и торжественно перенесли в храмовое подземелье, а затем ушли, чтобы молиться в храме за душу бывшей принцессы, которая находится на пути к тому, чтобы, хотя бы и после смерти, стать их сестрой-жрицей.

Однако душа Ззии совершала сейчас иной путь — от мгновенного облегчения, принесённого пониманием, к страху, граничащему с отчаянием.

Она знала, что жива, она знала, что должна жить, и хотела этого. Пропасть не по чьему-то злому умыслу, не в результате нападения чудовища, а просто по недоразумению — казалось совершенно немыслимым и до невозможности обидным.

Как давно она здесь находится? Если миновал день, наступивший вслед за роковой для неё ночью, то нужно просто набраться терпения и ждать — вероятно, на рассвете за ней придут.