Цветущий бизнес

Должна сказать, что роскошь в доме была такая, что сажать за решетку можно уже за одну нее. Не может нормальный человек честным путем заработать такую роскошь. Впрочем, с нашими законами, зачастую может, но Ростов не Тюмень, и нефтью здесь пахнет только у бензоколонки.

Впрочем, я не об этом. Комнату с книжной полкой я узнала и остановилась, соображая как добраться до той двери, которая ведет туннель. Одну за другой я доставала книги и возвращала назад, стена не двигалась. Тогда я достала все книги сразу и тщательно обследовала стенки полки. Никаких кнопок там не было. Провела рукой по той части, где стояли два тома, которые я заталкивала в прошлый раз, и нащупала место, отличающееся от прочей поверхности. В этом месте полировка была податливой и казалась мягкой. Я собралась изо всех сил надавить туда пальцем и…

— Что ты здесь делаешь? — раздалось у меня за спиной.

От неожиданности я взвизгнула и отскочила. Как слабы стали мои нервы. Передо мной стояла вполне трезвая Власова и сверлила меня своими бесцветными глазами.

— Что ты здесь рыскаешь? — прогремела она.

— Хотела почитать что-нибудь, пока ты спишь, — залепетала я.

— Не ври, я не спала.

— Значит мне показалось.

— Ты бросила меня и пошла наверх. Зачем?

— В туалет, — поспешно ответила я, радуясь своей находчивости.

— Откуда ты знаешь, где здесь туалет?

— Понятия не имела, но подумала, что наверху.

Власова несколько успокоилась, невидящим взглядом посмотрела на вываленные на пол книги и громко икнула. Я тоже успокоилась, подумала, что она достаточно пьяна, а у страха глаза велики.

— Надо ехать, — сказала она. — Ты тут прибери, а я позвоню.

Я выглянула в коридор и удостоверилась, что она действительно ушла. Один вопрос мучил меня, и я хотела его прояснить, быстро нащупала интересующее меня место, нажала…

Полка медленно поехала от меня вместе со стеной и перед глазами выросла вторая стена, а в ней дверь. Только на этот раз я увидела выключатель. Открыв дверь, я включила свет и с удивлением обнаружила, что туннель и не туннель вовсе, а вполне короткий коридор, заканчивающийся еще одной дверью. Что за ней я знала, поэтому не стала даром терять время, а выключила свет, но дверь в тайник оставила открытой и застыла в ожидании, прислушиваясь нет ли шагов приближающейся Власовой.

Слава богу, Власова не вернулась, зато несколько минут спустя стена с полкой медленно поползла на свое место, закрыв распахнутую дверь тайника. Мне стало ясно, что при выключенном свете тайник закрывается автоматически. Из этого следует, что мое первое посещение осталось незамеченным, если, конечно, не подняли шум работники, пришедшие в подвал. Что-то подсказывало мне, что они шум не подняли. Вряд ли те тетки догадались каким путем я проникла в подвал. Ведь там столько дверей.

Успокоившись, я вернула книги на место и отправилась к Власовой.

— Софи, так мы еем или не еем? — радуя мое сердце, поинтересовалась она.

— Едем-едем, — успокоила я ее.

Не буду рассказывать каких трудов стоило мне дотащить ее до машины. Еще больших трудов стоило мне ее оттуда вытащить. Путешествие же до дверей ее квартиры напомнило мне странствие Одиссея. Я думала, мы никогда не туда не дойдем. Вместе с Власовой я полежала на каждой ступени, потерлась о все стены, но все же героически дотащила ее до квартиры и заботливо уложила на диван.

“Учитывая ее состояние, сегодня разговора не получится, да я и не совсем готова к нему. Вот провожу Иванову, кое-что выясню и прижму Власову к стенке,” — думала я, возвращаясь на дачу.

Но все вышло не так.

Глава 20

На даче столовая — место встреч — снова была пуста. Все нахоронились досыта и разошлись по своим комнатам. Я не стала тревожить Иванову, и тоже залегла спать.

Утром проснулась от ее баса.

— Вставай, Софья, — будила она меня, протягивая традиционную чашку кофе. — Проводишь меня на вокзал и… — Она смущенно запнулась. — В общем надо заехать еще в одно место.

Я сразу поняла, что речь идет о Моргуне и поспешно кивнула.

— Заедем, куда скажешь.

Иванова с благодарностью взглянула на меня и присела рядом. Пока я пила кофе, она, чтобы не чувствовать себя бесполезной, достала нитку с иголкой из своего воротника и пришила к моей блузке пуговицу. Меня всегда удивляла ее какая-то армейская привычка иметь при себе иголку с разными нитками.

— Иванова, — умиляясь, сказала я, — родись я барским ребенком, лучшего дядьки мне не найти.

— Ты глупа, мать, — откусывая нитку, ответила она. — Дядьками называли мужчин, а женщин звали няньками или мамками. Мне больше подходит — мамка.

— Тебе больше подходит варвар, — закричала я, заметив, что с ниткой она откусила кусок моей блузки. — Нет, ну кто тебя просил? Лежала себе вещь и лежала. Дорогая, между прочим. Так надо взять ее и испортить! Представляю, что творится с больными, после того, как ты их зашьешь. Если говорить о блузке, то теперь ее лучше выбросить.

Иванова распахнула глаза.

— Ты серьезно собираешься выбросить эту симпатичную кофточку? — тоном бескрайнего удивления поинтересовалась она.

— А что, прикажешь ее носить? Чтобы все принимали меня за нищенку?