Цветы для Анюты

— Пойдем, — настойчиво повторила мама. Я догадался, что она хочет поговорить со мной вдали от Анькиных ушей. Я обреченно вздохнул, и последовал за мамой на кухню.

— Что с тобой происходит? — вполголоса заговорила мама после того, как закрыла за нами кухонную дверь.

— А что со мной происходит? — излишне дерзко спросил я. Мама покачала головой.

— Ты считаешь свое поведение обычным для тебя? Ты не появляешься дома, прогуливаешь уроки в школе, ты стал агрессивным и раздражительным. Я хочу знать, что с тобой происходит.

— У меня все замечательно. Как всегда, — упрямо заявил я. Желание открыться маме пропало, но ее голос не был холодным, как последние месяцы, от мамы исходило привычное тепло.

— А я вижу, что это не так, — мягко возразила она.

— Какая разница? Тебе ведь все равно нет до меня никакого дела. Вам всем нет до меня дела! — я резко дернул головой, снова прогоняя упрямые слезы обиды.

— Что ты говоришь, сынок! Это не так! — испугалась мама.

— Так! — закричал я. — Вы все считаете меня паразитом, гноящейся язвой, отравляющей вам жизнь, занозой в заднице!

— Сергей! — одернула меня мама.

— Мне обидно, понимаешь? Обидно от того, что приходится терпеть несправедливые унижения в то время, когда я ни в чем не виноват! Я не виноват, понимаешь? — мама кивнула головой. — Моя вина лишь в том, — продолжил я, — что я связался с этой малолетней шлюшкой!

— Сынок, — снова одернула меня мама.

— Извини. Я хотел сказать, что я… ну… — я почувствовал, как горят щеки, наверно, я покраснел. — У меня с Викой никогда ничего не было, — наконец, закончил я, и выдохнул облегченно. Мама выпрямилась на стуле, и какое-то время — минуту или даже две молчала, затем обратилась ко мне:

— Почему ты сразу не сказал правду? Почему молчал? — задала мама вполне резонный вопрос. Я неопределенно пожал плечами. — Ладно, — мама встала, и налила мне холодный чай. — Мы придумаем, что делать дальше, только прошу тебя, держи себя в руках, не срывай свою злость на Ане.

— Она сама виновата, — произнес я сквозь зубы. — Не хватало, чтобы еще и она упрекала меня!

— Она очень переживает из-за смерти папы.

— Как будто я не переживаю! Я, по крайней мере, не приблудыш!

— Прекрати! — прикрикнула мама.

— А что? Почему я должен терпеть Аньку и любить ее, как сестру, когда она мне совсем не сестра? Я не считаю ее сестрой! Я ненавижу ее! Зачем отец так поступил с нами? Зачем привел ее? Её место в детском приюте, а не в нашей семье! — мама не успела мне ответить, так как за дверью раздался какой-то звук. Мама открыла дверь, и я чуть не закричал — на полу, сжавшись, сидела Нютка. Ее лицо было спрятано в ладонях, а плечи содрогались. Она плакала. Мама бросилась к ней.

— Что ты здесь делаешь? Я же велела тебе оставаться в комнате, — мама обняла Аньку одной рукой, а второй гладила ее волосы. Анька всхлипнула, но голову не подняла.

— Я пришла, чтобы попросить тебя не ругать Сережу.

Мама раздраженными жестами дала мне понять, чтобы я ушел. Она утешала Аньку, и не заметила, как я вышел из квартиры.

Я шел быстрыми шагами, и вскоре ощутил легкую усталость. Пришлось замедлить шаг. Прогулка и свежий утренний воздух смогли усмирить бурю эмоций и мыслей, неистовавших во мне. Теперь я просто шагал, ни о чем не думая. Тишина и непривычная безлюдность улиц породили во мне желание раствориться в этом, еще сонном городе, стать его частью. Мы слишком заняты своими повседневными заботами и делами, и вынуждены большей частью времени куда-то спешить. Если посмотреть на нас сверху, наверно, это будет похоже на пчелиный улей, или на муравейник. Нет, наверно, все же, на улей. Тронь пчелу, и она обязательно ужалит. Человек напоминает мне пчелу.

— Эй, парень! Закурить не найдется? — услышал я позади себя. Я обернулся — на скамейке у одного из подъездов дома сидела компания молодых людей. Они были если не ровесниками мне, то не на много старше. Я отрицательно покачал головой, и отвернулся. Я зашагал быстрее, но так, чтобы они не подумали, что я боюсь их и убегаю. Не знаю, что они подумали на самом деле, но я услышал, как они затопали вслед за мной. Они еще и кричали что-то, но я не мог разобрать, что, да и не хотел. Все, чего я хотел, это оторваться от них.

Завернув за угол дома, я попал в еще один жилой двор. Если бы мне удалось выйти на проезжую дорогу, то я мог бы прыгнуть в первый подъехавший автобус, и уехать. Только сейчас я опомнился, что ушел на несколько кварталов от дома, и оказался в не самом безопасном районе города. Здесь часто устраиваются пьяные драки, а пять лет назад даже произошло убийство — двадцатилетнего парня зарезали ножом, предварительно избив и ограбив. Я тогда был еще ребенком, и этот случай помню из рассказов и слухов, долго еще гулявших по нашему небольшому городу. Об этом показывали в новостях, и писали во всех местных газетах.