Цветы для Розы

Тирену показалось, что впереди забрезжила полоска неясного света; он напрягся и попытался сосредоточиться. Человек с портфелем стоял под окнами посольства во вторник, однако это было задолго до того, как Вульф возле цветочного магазина хватился своего портфеля. У Тирена даже засосало под ложечкой. Таким образом, или в руках у данного мужчины был другой портфель, или же Вульф лишился своего еще до того момента, который Тирен имел сейчас в виду. В последнем случае портфель, по-видимому, также полностью утрачивал свою значимость.

Погруженный в эти мысли, он потянулся за бокалом и отхлебнул вино. Интуиция подсказывала ему, что где-то здесь должен быть просвет — но где и какой? Он попытался мысленно прокрутить все то, что мадам Ляпуш говорила ему насчет портфеля. Затем он так же тщательно припомнил сведения, сообщенные ему Винге, и в конце концов, сравнив их, пришел к выводу, что в случае с портфелем ему недостает весьма важного звена, которое изначально присутствует во втором рассказе. Винге заметил, что меморандум «Дейта Синхроник» пропал еще в понедельник вечером; мотив, по которому он обратил на это внимание, был, можно сказать, эгоистическим и представлял интерес только для него самого. Если портфель был украден, потерян или исчез каким-либо другим образом и меморандум в это время находился в нем, то тогда на сцене вполне мог появиться человек с портфелем. Тирен даже присвистнул; мысли продолжали работать. Однако поведение Вульфа, описанное мадам Ляпуш, опровергало это умозаключение. Вульф вернулся в магазин и спросил о своем портфеле. Он осмотрел улицу, как будто пытаясь обнаружить того, кто мог его украсть. Почему он так поступил?

Снова здесь возможны две альтернативы. Или же Вульф считал, что портфель в машине,— и тогда он должен был наверное знать это, когда давал Мадлен ключи. Или — что было также возможно — он ломал комедию, чтобы создалось впечатление, что портфель был у него с собой, когда он покидал посольство. Какая из этих возможностей наиболее правдоподобна? Предположим, портфель с лежащими в нем секретными документами пропал у него еще в понедельник — тогда всплывает тот факт, что он взял их с собой из служебного сейфа,— он обнаруживает пропажу, проклинает свою небрежность, прекрасно зная, какие ему грозят неприятности и как сложно будет из них выпутаться. И тут он решает: не стоит ли скрыть все это, протянуть один день? Даже и тогда то, что он взял с собой домой секретный документ, будет считаться грубым нарушением, но в этом случае у него будет смягчающее вину обстоятельство, ибо вечером того дня он должен был встретиться с владельцами меморандума. Это могло послужить хоть каким-то оправданием. Тогда, значит, он ломал комедию и в другом случае. Тот документ, который он вынул и которым размахивал, читая свою пародию на монолог Сирано по поводу «ноты», был не более чем блеф. Однако, блефуя, он мог достичь своей цели, утверждая потом, что меморандум был у него с собой, когда он в этот вечер отправился домой.

Тирен почувствовал что-то похожее на удовлетворение,— наконец-то в этом деле забрезжили контуры логичных действий. Другая версия — то, что Мадлен ездила на машине, когда портфель все еще был там,— развеивалась как дым. Никакого портфеля она не видела. Каким бы беспечным Вульф ни был — он никогда бы не оставил секретные документы в машине. Тирен вздохнул с облегчением. Несмотря ни на что, ему все же удалось найти путеводную нить в этом запутанном лабиринте. Итак, установлено: уже в понедельник портфеля с лежащим в нем меморандумом у Вульфа не было. Но в таком случае сразу же возникает вопрос: для чего ему было присваивать — именно это слово пришло на ум Тирену — секретный документ в понедельник? Если он собирался во время приема передать его представителям «Дейта Синхроник», то это было лишено всякого смысла.