Цветы для Розы

Некоторое время он напряженно размышлял. Потом встал, подошел к сейфу, набрал нужную комбинацию цифр и открыл его. Достав ежедневник Вульфа, он вновь вернулся в кресло, полистал книжицу и нашел интересовавшую его страницу. Понедельник. Как только он ее открыл, он сразу же вспомнил странную запись: «Георг V». Без указания времени, без каких-либо комментариев. Собирался ли Вульф вернуть меморандум еще в понедельник? Быть может, действительно существовала такая договоренность? Или же кто-то позвонил и попросил его об этом? Тирен задумался. Было много разных «за» и «против». Меморандум вполне мог понадобиться членам делегации накануне вечернего приема у Вульфа. Но, с другой стороны, Патрик К.— Тирен поймал себя на том, что уже стал называть шефа рекламной службы так, как звали его товарищи,— обратился к нему, Тирену, с просьбой вернуть документ именно во время приема, и ему еще пришлось, помнится, объяснять, каким образом принято совершать подобные процедуры. Патрик К. остался, по-видимому, полностью удовлетворенным разъяснениями. А если уж Патрик К. ни о чем не подозревал, то тогда — Тирен был в этом абсолютно убежден — и никто другой из членов делегации не знал большего. Раз так — то что тогда означает запись «Георг V»?

Тирен сложил кончики пальцев. Никто из делегации лично не встречался с Вульфом — в этом он был уверен. В начале вечера все они приняли за Вульфа его самого — Тирена. Однако не следовало сбрасывать со счетов еще одну фигуру — человека, который не сумел принять участия в приеме, поскольку ему в этом помешали,— Тирен криво улыбнулся собственной мрачной формулировке. Петер Лунд. Договорились ли Вульф и Лунд о встрече в отеле? Может, Лунд позвонил в посольство, переговорил с Вульфом и попросил его привезти меморандум? Действовал ли он подобным образом по чьему-либо поручению или же по собственной инициативе? То, что подобное задание могло исходить от кого-то из членов делегации, было, по всей видимости, исключено. Значит, по собственной инициативе? К сожалению, лишь Господь Бог, он сам и Виктор Вульф могли ответить на этот вопрос; в данный момент все они в равной мере были недостижимы.

Тирен снова углубился в размышления. Нельзя ли тем не менее все же докопаться до истины? Нет ли каких-либо обстоятельств, которые могут помочь каким-либо образом пролить на нее свет? Если Вульф не сделал никакой пометки относительно времени, то, быть может, час встречи сам по себе был не так важен? Они вполне могли договориться о встрече, например, «где-нибудь во второй половине дня». Хорошо, будем исходить из этого. Это означало бы, что Лунд не собирался уходить из отеля всю вторую половину дня. Однако в ячейке для ключей Лунда ожидало послание. Ему оно предназначалось или нет — в данном случае особой роли не играет. Здесь важен сам факт того, что оно ждало Лунда, а следовательно, его самого в отеле не было в тот момент, когда записку принесли, иначе бы ее сразу же доставили в номер, как это заведено во всех приличных отелях мира. Портье, увидев, что ключ на месте, понял, что человека, которому адресовалось послание, в гостинице в данный момент нет, и поэтому положил его в ячейку, чтобы передать ему в тот момент, когда он обратится за ключом. Тирен вдруг вспомнил, что члены делегации перед отъездом в аэропорт именно так и описали ему ситуацию. Он удовлетворенно кивнул и подумал, что, таким образом, можно констатировать — во второй половине дня Лунда в отеле не было. Итак, следовательно, Вульф не собирался встречаться ни с кем из шведской делегации. С кем же тогда?

Тирен резко выпрямился. Внезапно ему пришло в голову, что существует еще одна неожиданная версия. Прежде он исходил из того, что Вульф лишился секретного документа по собственной халатности, неосторожности или легкомыслию и с целью скрыть это попытался подстроить все таким образом, чтобы снять с себя хотя бы часть вины за его пропажу. Однако причина могла быть и иной. Существовали и другие возможности. Вульф мог продать меморандум. Многие фирмы дорого дали бы за право ознакомиться с его содержанием. Далее. Вульфа могли — и вероятность этого казалась Тирену еще большей — шантажировать и вынудить откупиться этим меморандумом. Чем больше он размышлял над этим, тем последний вариант казался ему наиболее вероятным. Начальство уже давно косо посматривало в сторону этого дипломата. В последнее время ему часто давали понять, что еще один скандал — и он может поставить крест на своей карьере. Быть может, ему угрожали? Не была ли та атмосфера благодушной расслабленности, которую он застал в комнате Вульфа во вторник, своего рода реакцией, облегчением, которое испытал хозяин кабинета, уладив все проблемы?