Цветы эмиграции

Рядом с его автосалоном находился банк, уважаемый, между прочим. Вальтер даже остановился на минуту, увидев на огромном щите длинный указательный палец с вопросом: «Ты знаешь, что будет после твоей смерти? А мы знаем: к твоим детям придут счета из больницы, из похоронной службы. Мы можем помочь тебе!» Вальтер съёжился, представив груду счётов, чуть было не сделал шаг в сторону банка, но остановился: вспомнил, как уговорили его сделать страховку на случай смерти. Умаслили обещаниями, что бездыханный труп, когда он умрет где угодно, доставят на родину бесплатно, кремируют и похоронят. Красивая урна с прахом, поминки, всё будет сделано, только умри. Потом прислали контракт, в котором мелким шрифтом было прописано, что все перечисленные услуги выполнят за отдельную доплату. Каждый месяц он отваливал взнос за себя и Ботагоз, которая с испугом замахала руками, когда он положил бумажки в отдельную папку и подписал «Гробовые». И ведь как мастерски обыгрывают каждую ситуацию: едешь в отпуск – застрахуй себя и партнёра, а вдруг за кем-то из вас нужен будет уход, если стукнет инфаркт или инсульт в дороге. Он покупал страховки, возвращался домой живым и невредимым, опять покупал их в следующую поездку и смеялся над собой: без страховки в дорогу, как без штанов. Надо же, теперь придумали, как пугать людей и обдирать их после смерти. Вальтер стал задыхаться от бессилия и ярости: он не своровал столько, сколько страховщики, налоговики, рестораны и кафе. Им позволено, а его за незначительные сокрытия арестовали, сучье племя.

Ноги сами шагали по камере, измеряли длину и ширину, а руки привычно ложились за спиной, сцепившись пальцами так, что на них белели косточки. Страшнее всего были мысли о Ботагоз. Увёз её из Казахстана, заманил обещаниями о красивой жизни и сел в тюрьму.

– Ботагоз, – повторил он вслух и застонал от отчаяния. Как она одна справляется с малышкой в таком положении? Ждёт ребёнка. Кто ей поможет? От родителей толку нет. В часы посещений они сидели как прибитые, смотрели на него и не знали о чём говорить. Молчали. Вальтер не мог не видеть безжизненные глаза матери и трясущиеся руки отца без Евангелия. Родителей ему не было жаль, как тогда, когда не открыл дверь матери. Однажды, за год до тюрьмы, он увидел её в окно. Видимо, приехала к ним в гости.

– Не открывай, опять рекламщики, – остановил жену, когда прозвенел звонок. Поморщился, представив, как мать, одетая во всё серое, топчется у двери, разглядывает табличку с их фамилией, неуверенно тычет кнопку звонка. Стоит со страдальческим выражением на лице, вздыхает и выходит из подъезда.

Ни разу Вальтер не открыл дверь матери и отцу, не хотел, чтоб они несли ересь в дом. Сколько лет прожил с ними вместе, а не помнит, чтоб хоть раз они говорили о делах, не относящихся к Богу. Чего теперь махать руками и плакать? Вальтер ожесточился. На последнем свидании, когда родители пытались его утешить, послал их:

– Идите к Богу!

Отвернулся и ушёл к себе в камеру раньше времени.

Отец делал вид, что не так всё и плохо, но глаза у него были красные и потерянные. Наверное, не спал ночь и беседовал с Богом, спрашивал, почему так получилось.

Так и было. Отец стоял на коленях и спрашивал Бога:

– Я молился тебе денно и нощно. Бежали от тюрьмы из Казахстана, бежали и молились. Где ты был? Я проморгал вместе с тобой сына. А если бы шёл рядом с ним, увидел бы, что дорожка кривая.

Не услышав ответа на свои вопросы, начинал шевелить губами и спрашивать себя, что он знает о Вальтере: чем тот занят, какие у него планы, какая работа; Евангелие гласит, нет, не буду про Евангелие. Сноха осталась одна с ребёнком, ходит, как тень, и ей особенно тяжело, носит под сердцем второго.

Вальтер женился пять лет назад, у них родилась девочка, похожая на ангелочка, большие карие глаза, чётко нарисованные контуры лица и вьющиеся волосы пшеничного цвета. Девочка теребила взрослых вопросами обо всём, что видела. Отец замечал, как Вальтер уводил её в сторону, как только начинались разговоры про Бога. Наверное, поэтому сын снял квартиру в другом городе, подальше от родителей.

Они как будто вступили в перепалку на расстоянии. Вальтер кидал в темноту камеры вопросы отцу и слышал его монотонный голос. Солнце светит – спасибо Господу, спасибо ему за каждое движение, вдох и выдох. Отец хотел привести своих детей к вере, но не получилось: оттолкнул в другую сторону. Сколько лет прожил Вальтер в родительском доме, а не помнит, чтоб хоть раз они поговорили с ним о делах, не относящихся к Богу. Чего теперь махать руками и плакать. Стыдно перед Господом? Вальтер ожесточился. Пусть идут к Богу.

Он боялся: бросил беременную жену и маленькую дочь, когда и кто им придёт на помощь – не знал, боженьки рядом не было, а от родителей толку мало.

На прошлом свидании дочь рисовала цветочки, сидя у него на коленях, потом неожиданно повернулась к нему:

– Пап, а где у тебя болит? Ты долго ещё будешь в больнице?