Цветы из Подполья (СИ)

Побеги способны скинуть посуду или вещи с антресолей. Впрочем, это происходило только после "пробуждения", когда побеги стремились вернуться в свое "подполье". Отсюда и легенда о полтергейсте. Но никаких духов в привычном представлении тут нет.

 

Настало время кормления. Я аккуратно отнес отростки к соседям. На ощупь они мясистые, как листья алоэ, только гибкие и слегка пульсирующие. А еще они чуют пот и кровь человека лучше любых насекомых. Когда я отпустил их, то они метнулись к усыпленным ароматом соседям, несколько секунд скользили по их телам, по белому пивному животу дяди Сани и дряблой шее тети Гали, а потом их тоненькие хоботки обнаружили вены.

 

Вдруг тишину комнаты разорвал звонок. Вадик.

 

- Женя! Женя сбежала! - прокричал он в трубку.

 

- Потом! Потом! Завтра! - ответил я.

 

- Что с тобой! Ты пьян? Женя сбежала! Она не к тебе ли пошла?

 

Я скинул трубку. Мне не было дела.

 

После смерти Эдуарда стеблям не хватает крови. Я подумывал пустить их к соседям. Сверху теть Таня живет, милая тетенька за сорок, помогал ей с ремонтом в свое время, а она как-то на чаепитие звала с намеками... Теоретически стебли и без садовника могут справиться. Они слепы, но очень чутко реагируют на звук и запахи. Поэтому дядя Саша и запрещал выключать радио - единственное верное его правило. Мне представилась картина: аромат усыпляет, а потом случается пожар из-за оставленной на плите кастрюли... Хотя за сто лет ничего подобного не случалось...

 

Цветы распустились быстро. Как-то я полночи просидел. А тут один багрово-малиновый бутон с огоньком посередине, другой - и вся квартира наполнилась тусклым свечением. Через задернутые шторы оно вряд ли вызовет подозрение. За долгие годы еще никто не обратил внимание.

 

От пряного аромата тело онемело, но это приятное ощущение. Исчезают навязчивые мысли. Мое увольнение с работы, расставание с девушкой, алкоголь, жизнь от зарплаты до зарплаты, больницы - все это унеслось прочь...

 

А потом передо мной появился огромный бутон. Метра два, не меньше. Его лепестки распахнулись с тихим - как страницы книг - шелестом. В его середине сидела девушка в оранжевом одеянии, что росло прямо из ее тела, откуда-то из спины. Руки ее тонки, а кожа бледна и тысячи нитей соединяли ее с цветком.

 

Она сделала пируэт рукой, и на том месте, где находилось зашторенное окно, замерцал свет. Стихли звуки с улицы - крики местных пьяниц, хныканье детей, ругань теток, грохот машин.