Цветы корицы, аромат сливы

«Неужели по-древнегречески?» – вяло подумал Сюэли. Преподавательница вечно подлавливала их на очень простых и очевидных для русских вещах, которые, однако, часто выглядели совершенно головоломно для его соотечественников. Очень тяжело, например, было из полного имени человека извлекать информацию о том, как звали его отца, – русские делали это мгновенно, не задумываясь. При чтении текста про Дашкову, разумеется, китайским студентам казалось, что Екатерина Дашкова и Екатерина Вторая – сестры, из-за сходства имен, трудно было также противостоять ощущению, что Гоголь жил в XII веке. Преподаватели застывали с открытым ртом при некоторых простых вопросах, например, «А когда было христианство?» или «Пушкин – это имя или фамилия?» – видимо, сама формулировка вопроса как-то выдавала, какая беда царит у учеников в головах. Однажды кто-то из группы высказал осторожное сомнение в том, что Ломоносов поступил благоразумно, когда, создавая русский литературный язык, изобрел противопоставление совершенного и несовершенного вида для системы глагола. У преподавательницы аж краска сошла с лица. В попытках понять, на чем основана игра слов в названии «Анна на шее», Сюэли провел полгода, причем объяснения преподавателей не помогали. В них неизбежно возникал святой Владимир и еще какие-то люди, связь которых с вопросом затем не удавалось установить. Однажды, рассказывая биографию Ломоносова, Сюэли закончил словами: «Я не знаю, что сделал Ломоносов в области стихосложения, но я знаю, что он сделал в кристаллографии, и преклоняюсь». По выражению лица преподавателя он с изумлением понял, что она как раз не знает, что Ломоносов сделал в области кристаллографии. Некоторое время они смотрели друг на друга молча.

– Здрáвствуйте, Тóмми, – говорит дéвочка. – Как вы поживáете? Вы хорошó спáли эту ночь?

Слон такóй большóй, что онá не решáется говорить емý «ты».

– Понятно, почему это смешно? – спросила тем временем преподаватель.

– Нет. Непонятно, – с искреннием изумлением отвечал Чжэн Цин.

– В Китае маленькая девочка и должна говорить слону nin, то есть «вы», потому что он, может быть, старше нее, – объяснила Минцзюань.

– Ну ты посмотри, какое расхождение! – восклицает преподаватель, даже обрадовавшись чему-то. – Ладно. Хорошо. А вот это: «Мама слышит этот крик и радостно крестится у себя в спальне». «Крестится», , – понятно, какой смысл вкладывается в этот жест?

– Вот этот, – сказал Сюэли. Он сложил ладони перед грудью и медленно поднял их до уровня лба, одновременно поднимая взгляд. – Китайский перевод. Ну, или можно воскурить благовония, – добавил он. – Но это время.

– А если нет благовоний?

– Можно взять в руку горсть земли и просыпать ее через кулак, вот так, – Сюэли показал, как. – Это полностью аналогично возжиганию благовоний.

– Горсть земли в наше время, пожалуй, еще реже бывает под рукой, чем даже благовония, – заметила преподаватель.

– В Древнем Китае почва обычно чаще всего была… под ногами, – пояснил Сюэли.

Позднее, пересказывая Куприна, Сюэли изложил все, добросовестно придерживаясь текста, упомянул о том, что после знакомства со слоном Надя пошла на поправку, и заключил:

– Но все-таки я думаю, что девочка умрет.

– Почему? – поинтересовалась преподаватель.

– Н-ну… потому что я думаю, что у нее лейкемия, – честно сказал Сюэли.

Он вскользь подумал о том, что какие-то такие же примерно симптомы появились в последнее время у Саюри. То встанет, то сляжет, то выйдет в магазин, то не выйдет и в сеть. Лежит себе, вцепившись в свой брелок с хэлло-китти. «Утечка жизни из организма», – определил это для себя Сюэли.

Поздним вечером Сюэли сидел в компьютерной комнате и помогал Цзинцзин с курсовой.

– Сегодня мне приснилось, – сказал он, – что я нажимаю в лифте кнопку, чтобы спуститься вниз с двенадцатого этажа, но он неожиданно едет вверх, – наверное, его вызвал кто-то другой. Я думал, что в здании сорок пять этажей, но с неприятным чувством оказываюсь на 618-м. Поскольку одна из стен лифта прозрачная, я смотрю с этой высоты вниз на город. Здание слегка раскачивается от ветра, как будто это длинный стебель такого металлического цветка…

– Мой сон был не такой страшный, – сказала Цзинцзин. – Как будто ты… э-э… переходишь границу.

Сюэли вздрогнул.

– Что?

– Ну, переходишь какую-то границу.

– Я не перехожу никаких границ, – подчеркнуто сказал он, используя высокоэтикетную форму речи.

– И-и… как будто ты… тащишь ящик.

– О. Я тащу ящик?

– Да. И к тебе спешат такие как бы… русские солдаты.

– О-о. Русские солдаты?

– Да. И офицер. И ты как бы переходишь… полосу отчуждения.

– Ага, да.

Задумавшись, Сюэли отвлекся и вбивал на сайте http://www.obd-memorial.ru/ имя Ли Сяо-яо во всех мыслимых и немыслимых транслитерациях. Ничего не находилось.

Он подумал и вбил вариант «Ксяо». Ничего.