Цветы над адом

Илария Тути Цветы над адом

Ilaria Tuti

Fiori Sopra L'inferno

Longanesi & C. © 2020 — Milano Gruppo editoriale Mauri Spagnol

© Елена Арабаджи, перевод, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Посвящается Ясмин

И вас, красавица, и вас коснется тленье,

И вы сгниете до костей,

Одетая в цветы под скорбные моленья,

Добыча гробовых гостей.[1]

Шарль Бодлер

Мы ходим все по краю ада,

пристально глядя на цветы.

Кобаяси Исса (1763–1828)

Австрия, 1978

Это место обросло нехорошими слухами. Из тех, что долго витают в округе, словно стойкий запах. Говорили, что на исходе осени, перед тем как снег придет на смену дождям, альпийское озеро издает зловещие вздохи.

Эти вздохи, испаряясь с зеркальной поверхности, отражающей небо, возносятся вверх к утренней дымке. Так рай заглядывает в ад.

И в окрестностях здания, построенного в конце девятнадцатого века на восточном берегу, раздается долгий, похожий на завывание, свист.

Школа. Так местные жители окрестили постройку. Хотя эти стены многое повидали на своем веку: императорская охотничья резиденция, нацистский штаб, туберкулезный санаторий для детей.

Бо́льшую часть года в облупившихся стенах с выцветшей штукатуркой стояла звенящая тишина, в которой эхом разносились редкие шаги. Но в ноябре здание заполоняли вздохи, карабкавшиеся по окнам верхних этажей до искрившейся инеем покатой крыши.

Впрочем, слухам и россказням верят только слишком чувствительные души — старики-меланхолики да малые дети. Агнес Браун прекрасно это понимала. Она служила в Школе слишком давно, чтобы тревожиться из-за ночных шорохов. Агнес различала скрип каждой половицы, бормотание каждой ржавой трубы за стеной. Хотя в большинство помещений доступ преграждали наглухо заколоченные двери.

С тех пор как в здании разместился сиротский приют, государственные дотации оскудели, а частные пожертвования и вовсе сошли на нет.

Агнес прошла на кухню, гнездившуюся в подвальном помещении между складом и прачечной. Она толкала перед собой тележку, ловко обходя огромные кастрюли, из которых вскорости повалит густой пар. В этот сумеречный час она была совершенно одна. Компанию ей составляли только шмыгавшие из угла в угол крысы и подвешенные в морозильнике туши.

Чтобы подняться на первый этаж в крыло, находившееся на ее попечении, Агнес решила воспользоваться грузовым лифтом. С недавних пор она испытывала от служебных обязанностей непонятное беспокойство, напоминавшее скрытое недомогание, которое никак не может решить перерасти ему в болезнь или нет.

Громко скрипнув, лифт вобрал в себя Агнес с тележкой. Звякнули цепи с тросами, кабина пришла в движение и через несколько метров, резко качнувшись, встала. Агнес открыла железную дверцу. Бледно-синий коридор, весь в мокрых пятнах, с квадратными окнами по одну сторону убегал вперед длинной лентой.

Где-то постукивала оконная створка. Агнес оставила тележку и подошла прикрыть окно. Стекло замерзло и запотело. Протерев рукой окно, она выглянула в образовавшуюся прогалину. Рассвет бросал первые лучи на видневшуюся внизу деревню. Крыши домов казались крохотными свинцовыми квадратиками. Между деревней и Школой, на высоте тысячи семисот метров, в туманном мареве розовела недвижная гладь озера. Небо же было кристально ясным. Однако Агнес знала, что сегодня солнце не прогреет горный склон. Она поняла это еще утром, поднявшись с кровати с мигренью.

Клубившийся туман окутывал все вокруг: солнечный свет, звуки и даже запахи, усугублявшие ее и без того вялое состояние. Из этой серой массы, взбиравшейся по заиндевелой траве, раздавались вздохи.

«Стоны мертвецов», — подумала Агнес.

Это был буран, который пришел с северо-востока. Преодолев тысячи километров от родных степей, он обвевал расщелины, трепал насыпь у кромки леса и бесновался в пересохшем русле, а затем со свистом обрушивался на горный склон.

«Это всего лишь ветер», — повторила женщина.

Настенные часы пробили шесть. Было поздно, но Агнес не сдвинулась с места. Она медлила. И понимала, почему.

— Мне показалось, — пробормотала она. — Мне просто показалось.

Агнес взялась за холодную сталь тележки. Контейнеры задребезжали, едва она сделала несколько шагов по коридору к последней двери.

Ясли.

От неожиданной мысли резко свело желудок: а ведь это и есть самые настоящие ясли. По крайней мере, в последние недели там кипела странная, непонятная работа. Будто куколка готовилась выбраться из своего кокона. Агнес была в этом уверена, хотя и не могла объяснить, что именно происходит за этой дверью. Она не сказала об этом ни слова даже управляющему: тот бы принял ее за сумасшедшую.

Опустив руку в карман, она нащупала грубую ткань капюшона. Достала его, надела на голову. Из-за тонкой сетки, скрывавшей глаза, внешний мир утратил четкие очертания. Входить только в капюшоне было непреложным правилом.

Агнес вошла.