Цветы над адом

Матиасу пришло в голову, что в их жизнях (его, Лючии, Диего и Оливера), как и в природе, наступает новая пора. В школе они проходили времена года, и теперь, в каньоне, откуда все начиналось, он наблюдал смену сезонов воочию: тут распускались первые почки.

То же самое происходило и с ними. Они не застыли в болезненном прошлом, а шли вперед — так облака плывут по небу, по камням бежит вода и ветер шелестит в траве. Они, тянущиеся к свету цветы, наконец отыскали свое место под солнцем.

Он бегом спустился вниз, вдыхая полной грудью бодрящий, живительный воздух. Оказавшись у каменистого берега, поспешил по хорошо знакомой тропинке, сменявшейся то ступеньками, то подвесными мостами. Стук его шагов по оттаявшему дереву — сглаженный и мягкий — звучал иначе, напоминая о лете. Даже вода, переливавшаяся зелено-изумрудными красками, и та поменяла цвет.

Тут, внизу, у речного русла, убегавшего к деревне, он был не одинок. Он остановился и поднял голову к лазурному небу, ощущая, как рядом с ним, в кронах деревьев, бьются в унисон сотни крохотных сердец.

В этот миг солнце озарило каньон, выпустив на волю калейдоскоп разноцветных красок.

Опьянев от увиденного, Матиас громко закричал. Его друзья, как молодые волчата, отозвались на крик, эхом разнесшийся по горам и ущельям.

Через пещеру он бросился к ним и оказался у водопада, над которым вновь красовалась разноцветная радуга.

Лючия, Диего и Оливер с тяжелыми рюкзаками и картой горных тропинок в руках уже поджидали его, готовые к новым приключениям.

Сделав шаг по направлению к ним, Матиас обернулся и взглянул на лес за спиной. В этой гамме новых звуков и шумов чего-то недоставало. Какое-то время он прислушивался, втайне надеясь ощутить чье-то присутствие, но никто не наблюдал за ним из-за деревьев.

Заслышав голоса товарищей, Матиас навсегда отпустил от себя легкую грусть, и ее, будто пепел от потухшего костра, тут же подхватил и унес прочь порыв ветра.

81

На смену тюремным психиатрическим больницам пришли REMS — пенитенциарные учреждения нового типа.

Тереза надеялась, что эти изменения — не простая формальность. Ей хотелось верить, что человек, свидания с которым она дожидалась под дверью, научится наконец не только выживать, но и жить. Возможно, с ее стороны это наивность, но в этот период жизни Тереза цеплялась за любую надежду.

— Вы готовы? — спросил стоявший рядом с ней Марини.

Тереза кивнула, и смотритель открыл дверь.

Андреас Хоффман восседал посреди комнаты не как отбывающий наказание преступник, а как король в изгнании. Его трон узурпировали, а королевство сровняли с землей бульдозеры. И все же он производил впечатление непобежденного завоевателя.

Опустив связанные гибкими наручниками руки на живот, он сидел с прямой спиной и задранным подбородком, уставившись на голую стену перед собой. Ему остригли волосы и сбрили бороду. Тереза не могла оторвать взгляд от этого необыкновенно красивого лица, будто высеченного из блестящей благородной древесины. Она поняла: душу Андреаса не способно отравить ничто, даже пролитая им кровь.

Он существовал в другом, первобытном измерении, где не было места ни лицемерию, ни человеческой подлости. Казалось, даже смерти не под силу его совратить.

Терезу поразила исходившая от этого человека сила — не столько физическая, сколько жизненная, почти осязаемая, которая подавляла даже на расстоянии. То был «животный магнетизм», о котором упоминал в своих записях Вальнер.

Впрочем, дело не только в магнетизме, напомнила себе Тереза. Подобной силой обладали короли, правители и кондотьеры, то была «мана», духовная власть, дарованная лишь избранным, способная как вознести, так и подавить человеческий дух.

Она спросила себя: ей показалось или сидевший перед ней человек был на самом деле особенным?

«Не дай запудрить себе мозги», — мысленно проговорила она, присаживаясь напротив.

Неподвижность лица Андреаса завораживала, хотя и в меньшей степени, чем исходящая от него сила. Вальнер, безусловно, безумец и преступник, но его теории о номере Тридцать девять не были бредом сумасшедшего.

Тереза долго думала, как наладить с Андреасом контакт. Слова, по ее мнению, были не лучшим средством для общения с существом, выросшим в полном одиночестве среди лесной тиши. Он понимал, произносил их по слогам, но привык к другому способу общения.

Андреас воспринимал информацию органами чувств, словно олень или орел в естественной для них среде обитания. Он познавал мир через природу, поэтому, доверившись интуиции, Тереза решила перенестись туда, где витали его мысли.

Взглянув на Марини, она сделала ему знак достать подарки, которые они захватили с собой.

На столе возникла фотография младенца, припавшего к материнской груди. И хотя снимок Тереза скачала из Интернета, она была уверена, что для Андреаса это роли не играет: то был его ребенок, маленький Маркус, наследник, которого он себе выбрал. Терезе хотелось, чтобы он знал, что с малышом все в порядке.