Цветы прорастают сквозь кости (СИ)

Операция оказалась во всех отношениях странной. Сопротивления мы практически не встречали, но при этом нас постоянно тормозили стоп-приказами. Ни морских, ни воздушных десантов с целью сорвать эвакуацию не проводилось -- украинцы просто неторопливо выдавливали имперцев с полуострова, растекаясь во все стороны от Перекопа и лишь изредка притормаживая движение, чтобы зачистить особо непонятливых. О договорном характере происходящего после двух дней такой "войны" заговорили даже самые недалекие, и слово "зрада" стало звучать что в Сети, что в реале с каждым часом все чаще. У меня, впрочем, не было повода быть таким положением недовольной, и поэтому я жестко обрывала мальчиков и девочек, зацепивших наступления на материке от силы пару месяцев, но заводящих при этом шарманку на тему "это херня какая-то, а не война".

Словом, войны не получилось. Самые бешеные наши враги погрузились на корабли и беспрепятственно ушли в Турцию под бессильные протесты лишенных флота Коммун. Остальные функционеры имперского режима на удивление быстро сменили флаг и принесли присягу новой "владе", отчего-то не пожелав в стиле булгаковских героев стреляться или вступать в безнадежное сражение. В чем-то это даже было хорошо -- в этот раз все обошлось без мифа о белых рыцарях, принимающих бой с безбожными большевистскими полчищами на последнем рубеже.

Мы расположились в итоге в Симферополе, в городе, где праздник смены национальных цветов, радикальных изменений в топонимике, удаления с глаз долой неугодных монументов и прочих чрезвычайно важных дел принял особенно безумные формы. Это была уже, собственно, не наша война. Но по каким-то причинам командование батальона задержало приказ паковать вещички, и еще целых три недели нам довелось участвовать в полицейских операциях, одна из которых очень круто изменила мою жизнь.

Это было на третий, кажется, день после взятия города под контроль. Рутинная проверка домовладений в частном секторе, одна из тех, что не давали никаких результатов, кроме шокирующих видеороликов с названиями типа "МОСКОВСКИЕ КОММУНИСТЫ ОККУПИРУЮТ КРЫМ ПОД ВИДОМ УКРАИНЦЕВ???!!!", размещаемых на зарубежных ресурсах, -- снимали нас, пожалуй, чаще любого другого подразделения. Однако на этот раз все оказалось куда интереснее. После продолжительных попыток вызвать на улицу обитателей одного из домов звонком, стуком по сделанным из профлиста воротам, криками "хозяева!" и другими мирными способами, я все-таки вспомнила, что являюсь представителем оккупационного контингента, и решила, что это дает мне право вторгаться на чужую территорию даже в отсутствие хозяев.

Их было двое -- парень и девушка, моего примерно возраста, но воспринимала я их как младших: очень уж беспомощно они выглядели. Когда началось на Перекопе, крымскому революционному подполью был дан приказ максимально затруднить эвакуацию имперцев -- на "союзников" в этом плане надежды было мало. Несколько покушений и диверсионных акций усилили панику и дезорганизацию на полуострове, но в целом погоды не сделали -- не такого "освобождения" с материка ожидали местные. В общем, подробностей истории этих двоих я так и не узнала, увидев только результат: парня с пулей в животе и девушку с пистолетом возле него, брошенных, обреченных, растерянных, готовящихся к смерти, но отчаянно желающих жить.

Мы не перестреляли друг друга только чудом -- она все же успела среагировать на мою форму без погон и наколку на обнаженном запястье. А вот почему я не разрезала ее очередью в упор -- даже не представляю. Наверное, не смогла воспринять как врага -- женщины с оружием по ту сторону баррикад были довольно редким явлением. Словом, понять, что передо мной наши люди, было не так сложно. А из сбивчивых объяснений девушки я поняла лишь, что им никак нельзя попадаться в руки новой власти.

На всем их поведении и действиях лежал отпечаток какого-то вопиющего непрофессионализма. Сначала парень, поняв, в каком они оказались положении, хотел застрелиться, да только так и не смог нажать спуск. Потом, после часов, проведенных в панике и отчаянии, они решили выстрелить друг другу в сердце -- одновременно. Потом он начал уговаривать ее, чтобы она его оставила и уходила сама -- и снова ничего не вышло. И вот теперь они смотрели на меня как на спасительницу, не высказав даже тени обоснованного сомнения в моей лояльности Коммунам. Как таких детей послали на ответственное задание -- понятия не имею.