Цветы прорастают сквозь кости (СИ)

Мое знакомство с коллективом почти три года назад началось как раз с изучения таких мозолей. На базу в Подмосковье я прибыла невыспавшаяся и с больной головой -- целую ночь читала досье на своих будущих подопечных и нервничала тем больше, чем дальше углублялась в чтение. Оторвы какие-то, на четверых -- два условных срока, пятнадцать лет обучения по школам для трудных подростков и одна демонстративная попытка суицида, даже попавшая в новости. Словом, неплакатные совершенно девочки. В какой-то момент мне обидно стало -- им таким вот можно работать в международной организации под эгидой Соцсодружества, а мне -- нет, только после исправления биографических данных, которое, вообще-то, является уголовным преступлением. С другой стороны -- я чувствовала в них еще до личной встречи родственные души. Бунтовали они большей частью все же по уважительным причинам, пусть и бестолково -- как японка Ю, порвавшая со своей семьей убежденных монархистов в четырнадцать лет, проломившая напоследок отцу череп клюшкой для гольфа и сделавшая татуировку на левой половине лица -- записанный иероглифами слоган, аналогичный европейскому "Ни бога, ни господина". Я ведь только из этого досье и узнала, что в Японии, оказывается, есть еще настоящие монархисты, которые даже не боятся на людях высказывать свои взгляды. Культурный шок прямо.

Первая встреча проходила в небольшой комнатке, похожей на стереотипный брифинг-рум: складные стулья, старый потолочный стереопроектор, плакаты на стенах -- отчего-то тематические из серии о гражданской обороне. Четыре девицы расселись треугольником: в первом ряду посередине -- европейки Ясмина Клеман и Анна-Ловиса Оскарссон, на камчатке, ближе к окну -- Ю Томацу, в другом углу, у стены -- Токо Байи. Нет, не брифинг-рум, а школьный класс во время эпидемии гриппа на пороге карантина. Наверное, именно поэтому я приняла в самом начале интонацию старорежимной учительницы -- только что без "здравствуйте, садитесь":

-- Так вот, зовут меня Марьям Зауровна, и я теперь -- ваш новый инструктор по безопасности...

-- Ма-За, -- прервала меня Ясмина.

-- Что? -- не поняла я.

-- Мы тебя так будем называть, по инициалам -- "Ма-За". Так удобнее, -- выражение лица маленькой парижанки было одновременно невинным и хамским.

Вот тебе раз: рта не успела раскрыть -- уже присвоили кличку. Республика ШКИД какая-то. С чего бы с порога такие наезды? Да, на форумах серчеров идет ругань -- приставили, дескать, надсмотрщиков из силовых структур, но, может, разобраться надо сначала, а не гнать волну?

Сначала я растерялась. Отвечать агрессией или угодливо улыбаться -- в данном случае одинаково плохие варианты. Но тут меня осенило.

"Ма-за".

Mother.

Мама.

-- Да, Ясмина, -- я попыталась улыбнуться как можно нежнее. -- Теперь я -- твоя мама.

Результат превзошел все ожидания. Смуглокожая девчонка с ярко-красной шевелюрой сорвалась с места с таким бешенством, что опрокинула стул, и шведка, обхватившая ее в последний момент за поясницу, несмотря на всю разницу в габаритах, удерживала подругу с ощутимым напряжением.

-- Ты! Да как ты смеешь! Да кто ты вообще такая!? Фараониха старая! Кто тебе дал право!? -- Ясмина размахивала кулаками практически у меня перед носом, и это явно не было похоже на контролируемую истерику в стиле "держите меня семеро".

-- Нет, так вы точно не заведете себе друзей, товарищ инструктор, -- Оскарссон, наконец, сумела надежно зафиксировать взбесившуюся парижанку.

-- А у меня в принципе и не было никогда друзей, -- ответила я таким тоном, что даже Ясмина поперхнулась очередным ругательством. -- И семьи тоже не было. Ни черта у меня не было в жизни. Я старая дева и социофобка...

И тут громко рассмеялась Ю. Настолько звонко и искренне, что обе европейки невольно обернулись.

-- Извини, -- обратилась она ко мне. -- Это я не над тобой смеюсь. Ты мне нравишься. Ты хорошая, хоть и странная. А Ясмина -- дура и сама виновата.

-- Не, Лу, ты слышишь это? -- возмущенная Ясмина совсем уже забыла про меня. -- Кто вчера весь вечер ныла, что нам пришлют армейского сержанта и ходить мы теперь будем только строем?

-- Да ты сама вчера паниковала больше всех, -- оборвала ее впервые вмешавшаяся в разговор Токо. -- Послушайте, мама, -- непривычное слово она выговаривала с осторожностью, словно боясь поранить язык. -- Нам тут не сержант нужен и даже не нянька, а хороший психиатр, если честно. Мне в том числе, не отрицаю. Так что приготовьтесь к разным неожиданностям, если думаете тут остаться надолго.

-- Психиатр? -- переспросила я. -- Найдете такого -- чур я первая в очереди...

И в этот момент нам всем стало понятно, что мы сработаемся. Через пару недель иначе как мамой мои девочки меня не называли. А через полгода я поймала себя на том, что нашла настоящую семью -- больше, чем товарищей и подруг. И вместе с тем -- обрела подспудный страх однажды все это потерять. Ведь где-то в основе наших отношений лежала ложь. Моя ложь.

А я уже знала, что ложь мои дочери категорически не переносят.