Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

Драгоценный алтарь
всех явлений Вселенной
Пред Хуан вдруг предстал ослепленной.
Два посланца о ней
доложили мгновенно,
И Яньло ее принял степенно.
Позабыв о жизни бренной,
Пав коленопреклоненной
Возле золотых ступеней,
Слушала Хуан в волненьи.
«Расскажи нам откровенно,
Как ты долго с неизменным
Постоянством чтишь ученье,
В сутрах ищешь просветленье?
Было ли тебе явленье
Бодхисаттвы Гуаньинь?
Без утайки говори!»
«Лет с семи соблюдаю посты, и в надежде,
Что Всевышний услышит, отверзнутся вежды,
Жгла я жертвы без устали день ото дня
И тогда, когда замуж отдали меня.
Проникала в учение сутры нетленной
И жила с мужем жизнью я кроткой, смиренной.»

Произносит, как прозу:

 «Узнай душою праведной Яньло наказ, –

 В ответ услышала Хуан Владыки глас. –

 “Алмазной сутры” много ль знаков помнишь ты

 И выделенных мест, темнее темноты?

 Иероглифом каким вздымается канон?

 Каким он опадает, плавно завершен?

 Какие в центре? Если помнишь все как надо,

 Вернешься к жизни. За усердие – награда!»

 Пред пьедесталом золотым Хуан встает:

 «Услышь, мой государь, рабы твоей отчет.

 Пять тысяч сорок девять слов в Каноне, как одно!

 Черт – восемьдесят да четыре тысячи всего[47].

 Иероглиф “сущность” – первый, а последний – “карма[48],

 Знак “долга” в центре, рядом – “бремя”, ему парный. [49]»

 Свой не окончила рассказ, и вдруг в ночи

 Пронзили трон Яньло тончайшие лучи

 И посветлел драконий лик[50] царя смертей.

 «Что ж, отпущу тебя взглянуть на мир людей.»

 Решенье услыхав, ответила тотчас:

 «Внемли, о государь, рабе в последний раз.

 Пускай я не вернусь в семью простых невежд,

 И грешных крашенных[51] не надо мне одежд.

 Быть добродетельной четы хочу я сыном,

 Каноны Будды чтить всю жизнь, пока не сгину.»

 Взяв кисть, Яньло вердикт свой начертал мгновенно:

 «Быть отпрыском семьи богатой и степенной,

 Войти младенцем в Цаочжоу к старым Чжанам,

 Чтобы могилы их не заросли бурьяном.

 Супругов добродетельных очаг согрей,

 Чьи славны имена меж четырех морей.

 Прими забвенья прошлых жизней эликсир.

 Сквозь чрево досточтенной Чжан ступай в сей мир.

 Лишь слева на локте младенческой руки

 Впишу иероглифов две красные строки.

 То явится в перерождении Хуан,

 Чей муж никчемный в прошлой жизни был Линфан.

 Даровано мужское ей перерожденье

 И долголетие за тягу к просвещенью.

 Пусть Чжан взлелеет сына, как бесценный дар,

 Отцовство – чудо, если ты уже столь стар».

Поет на мотив «Креповое черное платье»: