Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

– Меня зовут У Кай, – отвечал тот. – А это моя младшая сестра, урожденная У. Если бы не обет, который она дала покойному мужу, мы не стали бы вас беспокоить, святой отец.

– Раз вы близкие родственники, прошу вас занять почетные места, – пригласил их монах.

Сам он расположился на месте хозяина и велел послушникам подать чай. А было у него в услужении два послушника. Одного звали Го Шоуцин, что значит Блюститель Чистоты, а другого – Го Шоули, что значит Блюститель Ритуала. Им было лет по шестнадцати. Приятной наружности, они носили монашеские шапочки из темного атласа с двумя лентами сзади. У каждого торчал стянутый красной бархоткой пучок волос. В темных шелковых рясах, в легких сандалиях и белых чулках, послушники источали аромат. Они подавали посетителям чай и воду, угощали вином и закусками. А ночью ублажали Боцая, утоляли его ненасытную страсть. Числились они в послушниках, а на деле служили наставнику как наложниками. А кем еще были и сказать нельзя. Словом, с полотенцем не расставались – так в штанах и носили.

Да, дорогой читатель! Ни в коем случае нельзя отдавать дитя свое в буддийский или даосский монастырь с целью пострига и принятия монашеского сана. И пусть крепко это запомнит родитель, если он только любит сына своего или дочь свою. Ибо дочь его, став монахиней буддийскою или даосскою, будет служить негодяю-насильнику как продажная девка. Девяти из каждого десятка уготован сей путь.

Тому свидетельством стихи:

В монастырях буддисты Будду чтут,
Даосы – чтут Небесного владыку.
Растят монахи дивные цветы,
А помыслы у них совсем иные;
К паломникам с радушием спешат,
Однако все улыбки их притворны.
Наставникам вослед ученики
Рядятся в шелк и тянутся за чаркой,
Обету воздержанья вопреки
Ждут случая, чтоб поиграть с красоткой.
Везет родитель милое дитя
Наставнику для ублаженья плоти.

Немного погодя, Шоуцин и Шоули накрыли в покоях монаха стол, расставили, как полагается, изысканные яства и деликатесы – жаренные в масле пирожки и крендели, заготовленные с весны соленья и всевозможные овощные блюда. На столе царило изобилие. Лучший чай из молодых лепестков, нежных, как воробьиные язычки, заваренный на сладкой воде, подали в белых чашечках из динчжоуского фарфора[21]. Серебряные чайные ложки напоминали листики абрикоса.

После чая посуду со стола убрали. Появились вино и огромные подносы, на которых стояли большие тарелки с горячими кушаньями. Были тут куры, гуси, рыба, утки и прочие скоромные угощения. Золотом заискрилось вино в оправленных серебром янтарных кубках.

Когда У Юэнян увидела вино, то решила, что пора собираться в путь, и подозвала Дайаня. По ее распоряжению слуга, отвешивая поклон, поднес на красном лакированном подносе кусок полотна и два ляна серебра.

– Мы не можем вас больше беспокоить, отец наставник, – обратился к Боцаю У Старший. – Примите эти скромные подношения как знак нашей искренней благодарности. И не утруждайте себя, пожалуйста, излишними хлопотами. Ведь уже вечереет, и нам пора начинать спуск.

Ши Боцай засуетился и долго благодарил паломников.

– Я – бесталанный инок, – говорил он. – Пребывая под благодатным покровительством милосердной божественной Матушки, надзираю за обителью Лазурных облаков. Живу только милостью паломников, кои приносят сюда со всех четырех сторон света свои пожертвования. Кого же как не вас, почтеннейшие благодетели, мне и принять. За такое скромное угощение я, право, не заслужил столь щедрых даров. Вы ставите меня в неловкое положение: и не принять их было бы с моей стороны неучтиво, а принять – прямо-таки неудобно.

Он продолжал рассыпаться в благодарностях и долго отказывался принять подношения, пока, наконец, не велел послушникам унести их, а сам начал упрашивать У Старшего и Юэнян остаться.

– Побудьте еще немного, прошу вас, – уговаривал он паломников. – Хоть по чарочке-другой пропустите, дабы я мог хотя бы в ничтожной мере отблагодарить вас за великую милость, вами оказанную.

Внимая его настоятельным просьбам, У Старший и Юэнян пришлось сесть за стол.

Немного погодя подали разогретые блюда.

– Это вино не годится, – заявил Боцай и обернулся к послушнику. Ступай-ка откупорь для почтеннейшего господина У жбан лотосовой настойки. Той, что его сиятельство Сюй, областной правитель, на днях прислал.

Вскоре появился послушник с кувшином подогретой настойки.

Ши Боцай наполнил чарку и обеим руками преподнес ее Юэнян, но та отказалась принять.

– Сестра не потребляет вина, – пояснил У.

– Выпейте, милостивая сударыня, хоть немножечко, – упрашивал Ши Боцай. – Ничего с вами страшного не случится. Приятно разогреться после тягот пути, ветра да стужи.

Монах поднес полчарки, и Юэнян взяла.