Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

Ослепительно горели золотые кувшины и нефритовые чарки. Блистали белизною бессмертных серебряные изваяния. Сколько в них уменья и труда искусных мастеров! Умельцев на редкость филигранная работа! Расшиты змеями, драконами парчовые халаты. Так ярки и пестры – в глазах рябит. Переливается золотом и бирюзою атлас нанкинский. Обилье яств изысканных и тонких вин. Все в безупречной упаковке и закупорено надежно. А рядом – полные подносы редчайших фруктов, свежих, ароматных.

Ну как тут не восхититься!

– О, везите это все обратно! – воскликнул Цай Цзин. – Мне как-то неудобно принимать такие богатые подарки.

Лайбао, всполошившись, клал земные поклоны.

– Симэнь Цин, мой хозяин, не знал, как выразить вашему высокопревосходительству свою глубокую сыновнюю почтительность, вот и велел передать эти ничтожные знаки внимания, – умолял он. – Быть может, сгодятся вашему превосходительству на вознаграждение слуг.

– Ну, раз так, ладно, – согласился Цай Цзин. – Я велю убрать дары.

Бывшие наготове многочисленные слуги тотчас же подхватили разложенные подношения и унесли их внутрь.

– В прошлый раз, – продолжал Цай Цзин, – я отправил с посыльным письмо военному губернатору Хоу. Как, помогло оно Ван Сыфэну и тем цанчжоуским купцам?

– Благодаря милостивейшему вмешательству вашего высокопревосходительства, – отвечал Лайбао, – торговцев направили в управление соляных перевозок, где вручили подорожные и отпустили.

– Принимая подношения, выражаю мою искреннюю благодарность твоему хозяину, – молвил, обращаясь к Лайбао, государев наставник. – Но я, право, придумать не могу, чем бы мне возместить такие хлопоты. Да! В каком чине твой хозяин?

– Какой чин, ваше превосходительство! – воскликнул Лайбао. – Мой хозяин – обыкновенный уездный житель.

– Так, так… не имеет чина, значит, – протянул Цай Цзин. – Вчера Его Величество соизволили выдать мне несколько грамот на чины со свидетельствами на вакантные должности. Пожалую-ка я твоего хозяина чином помощника тысяцкого[444] и назначу в вашу же шаньдунскую судебно-уголовную управу на должность помощника надзирателя вместо отбывшего тысяцкого Хэ Цзиня. А?

Лайбао поспешно пал ниц и, кладя земные поклоны, рассыпался в благодарностях:

– О, ваше высокопревосходительство! Вы оказываете моему хозяину столь высокую честь, что ни ему, ни его семье, разорви они себя на части в усердии, никогда не отплатить за такую милость вашему высокопревосходительству.

Цай Цзин распорядился внести стол и тут же украсил грамоту со свидетельством своею подписью и печатью. Потом собственноручно начертал: «Симэнь Цин возводится в чин помощника тысяцкого и определяется в левый гарнизон Его Величества телохранителей и карателей с назначением на пост помощника судебного надзирателя в одну из судебно-уголовных управ Шаньдуна».

– Немало вам обоим доставили хлопот эти подарки, а? – продолжал Цай Цзин, обращаясь к Лайбао. – А тот, за тобой, кто будет?

– Приказчик, – только и успел сказать Лайбао.

– У Дяньэнь меня зовут, – выступив вперед, отрекомендовался приказчик. – Симэнь Цину шурином довожусь.[445]

– А, ты, оказывается, шурин Симэнь Цину! То-то вижу, приятная наружность. – Цай Цзин велел принести еще грамоту и продолжал: – Назначаю тебя помощником станционного смотрителя[446] в родной уезд Цинхэ. Место неплохое.

У Дяньэнь был настолько потрясен и бил челом так, что, казалось, толок в ступе чеснок.[447]

Потом Цай Цзин потребовал еще одну грамоту и вписал в нее Лайбао. Он назначался стражником во владения князя Юньского в Шаньдуне. Оба в знак благодарности отвесили земные поклоны, а получив грамоты, должны были отправиться утром следующего дня в ведомство чинов и военное ведомство для получения мандатов, после чего им надлежало вступить в должность в указанный срок. Цай Цзин наказал Чжай Цяню угостить прибывших в западном флигеле и выдать десять лянов серебра на дорожные расходы, но не о том пойдет речь.