Цветы в море зла

Итак, покинув кабачок в парке Десяти храмов, Чжан Цянь и Вэнь Динжу сели в коляски и отправились в восточную часть города. Миновав Дунданьскую арку, они спустились по бульвару ко Второму переулку. Коляска Вэня ехала быстрее, поэтому он первым увидел на углу большую толпу людей, которые рассматривали какое-то объявление. Лениво повернув голову, Вэнь Динжу вдруг обнаружил, что объявление весьма необычно: оно было написано не уставным шрифтом, а древним почерком. Тогда он приказал кучеру остановить коляску, всмотрелся в объявление и увидел в верхней его части четыре больших иероглифа:

«Разыскивается журавль».

Знаки были написаны очень своеобразно, с присущей древним простотой. Кто мог сделать это, кроме Гун Пина? Вэнь Динжу торопливо соскочил на землю. В этот момент подоспела коляска Чжан Цяня.

— Зачем ты вышел? — приподняв штору, крикнул тот.

— Иди скорей сюда! — махнул рукой Вэнь Динжу. — Полюбуйся на искусство старика Гун Пина!

Чжан вылез из коляски. Они оба пробились сквозь толпу и, подняв глаза к висевшему на стене объявлению, прочли:

Господа, проходящие мимо,
Прошу вас, внемлите мне:
Я рассказать осмелюсь
Сон, отнявший покой.
Радугу на востоке
Вчера я видел во сне, —
Она, мой дом обвивая,
Вдруг стала черной змеей!

Как сладкий тростник, смакуя,

Журавля глотала змея,
Когда же проснулся — ветер
Бешеным тигром выл.
«О страшное сновиденье!» —
Вздрогнув, подумал я,
Видя, что клетка открыта,
Что след журавля простыл.

В сторону Ляодуна

[284],Сердцем скорбя, гляжу:
Того, господа, кто в клетку
Моего журавля возвратит,
Буду благодарить я
И, не скупясь, награжу.
Внимательно прочитайте,
Каков он, журавль, на вид.

Крылья — белее снега,

Когда летит в вышине,
Сам черный, нога — в три коленца,
Красный у глаз хохолок.
Теперь журавля размеры
Описать разрешите мне:
Пожалуй, он лебедя выше,
Но не так, как страус, высок.

Аршин он трех достигает,

Стоит на земле пока.
К этому я добавлю,
Нравом журавль каков:
Когда поднимает очи,
Смотрит на облака,
А сверху глядит на куриц —
Словно на муравьев!

Крик журавля с болота

Уносится к небесам.
Кто журавля отыщет
И сможет мне передать,
Десять серебряных слитков
Тому в награду я дам!
А тот, кто напишет, где он,
Получит в награду пять!

— Какое великолепное подражание стихотворению Дай Ляна [285]«Сирота разыскивает отца»! — воскликнул Вэнь Динжу. — Не только стиль иероглифов, но и сам язык напоминают о древности!

— Да, старик Гун Пин нечасто пользуется древними почерками, но уж зато когда начнет, то пишет резко и своеобразно, в манере Лян Гу, — подхватил Чжан Цянь. — В его иероглифах не найдешь мягких линий, характерных для школы Цай И [286]. Воистину, почерк отражает характер человека!

Вэнь Динжу вздохнул:

— Увы! Сейчас, когда внутренние смуты и внешние опасности следуют друг за другом и к Гун Пину прикованы взоры всей Поднебесной, я могу только пожалеть, что он отвлекает себя подобными безделушками!

Перебрасываясь короткими фразами, друзья незаметно вошли в переулок.

— Давай дойдем пешком! — предложил Вэнь Динжу.

Вскоре они оказались у дома Гун Пина. Слуга подал старому привратнику их визитные карточки, и тот провел приятелей прямо в сад. В глаза Чжан Цяню бросилась недавно отстроенная беседка для журавлей. Сейчас там осталась только одна птица. Оконные переплеты в доме были вынуты, а вместо них повешены сверкающие жемчужные занавески, на которых всеми цветами радуги переливались лучи вечернего солнца. Министр Гун Пин с улыбкой вышел навстречу друзьям.

— Вэнь Динжу тоже пожаловал! Очень хорошо! Где вы встретились? А мы с Гао Янцзао как раз хотели с вами посоветоваться!

Канцлер Гао Янцзао — человек с полным лицом, толстой шеей и длинной седой бородой — сидел за столом и ел сладости. На нем был светло-желтый халат из грубого шелка, перетянутый поясом с подвесками из яшмы. Привстав, канцлер поклонился вошедшим и спросил, не голодны ли они.