Цыганка. Кровавая невеста

Гожы задрожала. Человек со шрамом… это мог бы быть только… Тагар? Но только в том случае, если бы из его тела торчала рукоятка ножа, мертвец ожил и отправился мстить, как в старинных цыганских легендах. Девушка была уверена, что когда она покидала свой дом после брачной ночи, этот человек был мертв. Она снова подумала о Земфире: а что, если она, как и сама Гожы, обрядилась в мужскую одежду и теперь преследует ее, мстит за Тагара?

Настасья улыбалась, ее щеки порозовели. Было похоже, что она идет на поправку. Крестьянка даже смогла самостоятельно чуть повернуть голову и, зевая, отправила приятеля спать:

– Ты весь день со мной нянчишься! Иди, отдыхай, а завтра утром увидимся.

Гожы отрицательно покачала головой и пообещала остаться рядом, переживая, что Настасье может что-нибудь понадобиться. Цыганка бросила подушку рядом с кроватью своей подруги и легла прямо на пол. Она ей тихо пела красивые цыганские песни, пока не уснула сама.

– Прощай, Гожы! – послышался шепот Настасьи прямо рядом с ухом. Девушка вскочила и кинулась к кровати. Ее подруга была мертва. Она напоминала маленького трогательного ребенка, заснувшего крепким сном. Ее губ касалась легкая улыбка, а выражение лица было таким умиротворенным. Душа Гожы забила в барабан от отчаянья, она поспешно вышла на улицу и побежала к реке. Она мчалась без оглядки, сломя голову, и когда Дом счастья был далеко позади, она закричала изо всех сил, чтобы исторгнуть из себя свое горе. Но это не излечивало от боли, она страдала, потому что снова потеряла человека, который был дорог ее сердцу.

Снова съезжался народ на очередной большой праздник. Мими была раздражена, так как ей не хватало рук – ощущался дефицит обслуги.

– Надо идти в деревни и искать новых девиц! Кто мне сегодня будет помогать? Не могу же я это горбатое чудовище вывести к гостям!

Гожы чистила картошку и думала о своем, не слушая причитания озлобившейся хозяйки. Ее изящные руки привлекли внимание женщины, она удалилась в свою комнату и через мгновение принесла кое-что из одежды Михаила.

– Сейчас же надень это и вернись сюда! Будешь помогать мне в большом доме! – произнесла холодно кухарка, швырнув на колени Гожы комплект свежей одежды. Девушка села на кровать и растеряно уставилась на вещи человека, к которому до сих пор испытывала чувства. Она принюхалась к ткани – еще оставался еле уловимый запах Михаила. Она прижала к себе кусочек воспоминаний и горько расплакалась. Гожы не заметила, влетев впопыхах в свою комнату, что дверь осталась незапертой. Через щель за ней наблюдала горбунья, которая была ошарашена увиденным. Нюрка увидела перетянутую грудь, и чуть было не свалилась в обморок от шока. Она заметила, с какой нежностью и деликатностью притворщица обращалась с одеждой убитого Михаила и сделала вывод, что этих двух человек связывала не только дружба и купание в реке. Теперь она владела тайной цыганки, а значит и ее душой.

Мими одобрительно кивнула, увидев своего подопечного цыганенка в светлом летнем костюме.

– Ты даже подшил по размеру? – восхитилась она изящной работой и заострила внимание горбуньи, перемешивающей соус у плиты, как славно Иван справляется с ниткой и иголкой.

– Да, он у нас на все руки мастер: что хошь наплетет, свяжет, да подошьет, – многозначительно произнесла Нюрка. Гожы заметила иронию в подтексте и внимательно посмотрела на горбатую девушку. Когда Мими отвернулась, та вдруг показала пальцем на ее грудь и затрясла головой так, что казалось, она у нее отвалится. «Она знает!» – догадалась цыганка, чему нисколько не удивлялась. Когда горбатая проныра разнюхает ее секрет, оставалась вопросом времени. И этот момент настал. Теперь Гожы интересовало одно: когда и как Нюрка воспользуется этой информацией.

Стол ломился от яств. Гости были сыты, пьяны и требовали развлечений. Из шести сестер Мими пришли только две – те, кто особо остро нуждался в деньгах. Остальные заявили, что не желают иметь ничего общего с сошедшей с ума хозяйкой Дома счастья. Ей самой пришлось пересаживаться с коленей на колени, чтобы отвлечь развратников от дефицита женского внимания. Гожы воротило от этого жалкого зрелища. Продажные «сестры» были готовы на все, чтобы им засунули банкноту под одежду. Одна из них разделась полностью и тявкала, встав на четвереньки до тех пор, пока ей кое-куда не засунули стопку денежных знаков. Молодая разукрашенная женщина так обрадовалась, что, не выходя из образа собаки, начала лизать руки дарителю. Его впечатлил ее мягкий язык, и он повел его наверх – в специальные комнаты, в которых гости развлекались наедине с обнаженными красотками.