Цыганочка без выхода

— Ладно, узнаю и расскажу, только не звоните мне больше, пожалуйста! — И лейтенант отключился, успев еще озабоченно пробормотать что-то вроде «труп в мешке, мешок в озере, озеро в парке» — заметки себе на память сделал, не иначе.

День пятый

— Дети, в школу собирайтесь!

— Ты издеваешься?!

Уже и школа неактуальна, и детей в доме нет, а она все голосит! Канарейка! Соловушка! Королек — птичка певчая!

Тут мне кстати попалась на глаза книжка, забытая вчера на полу у кровати, я мстительно ухмыльнулась и вооружилась увесистым томом. Не про певчую птичка — про преступление и наказание, самое то в нашем случае!

Будильница тем временем что-то медлила с исполнением второй строчки про петушка, но я была так зла, что не придала этому значения.

Напрасно. Оказывается, будильницу успела выключить Ирка, которая, надо полагать, ее и завела. Когда я бесшумной поступью индейца на тропе войны шагнула в детскую, где ночевала подруга, с убойной дозой русской классики в опасном замахе, Ирка уже стояла посреди комнаты с высоко поднятой чугунной сковородой.

Я не могла не отметить, что сцена получилась красивая и интригующая. Прекрасное солнечное утро, тюлевые занавески просвечивают розовым и золотым, поют птички, молчит будильница, и гордо высятся одна напротив другой две грозные воительницы в нижнем белье — одна со сковородкой, другая с Достоевским. Есть, есть еще женщины в русских селеньях!

Какого фига Ирка с утра пораньше приволокла к себе в комнату увесистую квадратную сковороду-гриль из натурального чугуна, было решительно непонятно, но выглядела она с этим необычным аксессуаром весьма героически. Могучая такая Брунгильда, белокожая и рыжеволосая, одетая в одно лишь целомудренное хлопковое бронебелье в пасторальный цветочек. В воздетой вверх руке — увесистая сковорода, на лице — выражение глубокой сосредоточенности. Была бы в тоге и короне — легко сошла бы за модель американской статуи Свободы, а так больше на классическую советскую девушку с веслом похожа…

И я спросила:

— А где весло?

— А есть весло? — Каменное лицо подобия статуи оживилось.

— Весла нет, — призналась я, опуская загодя занесенный для смертельного удара книжный том. — А тебе зачем?

— Затем, что у тебя в доме нет подходящих для меня гантелей. — Ирка опустила руку со сковородкой, но не совсем — простерла ее параллельно полу. — Твои по три кило, Колюшины по семь, а мне нужны пятикилограммовые…

Она крякнула, перехватила сковороду левой рукой и потрясла затекшей правой.

— Могу еще предложить пудовую гирю нашего папы, — сообщила я, уяснив наконец, к чему эти упражнения с кухонной утварью: подружка просто делает утреннюю зарядку. — Что еще у нас есть тяжелого? Пара старых автомобильных аккумуляторов, оба килограммов по десять… Тренога для новогодней елки, килограмма четыре минимум… Ну и моя женская доля — тяжелая, как бревно Ленина на субботнике, но ее я тебе не предлагаю, у тебя своя такая же.

— Богатый ассортимент, — усмехнулась Ирка и снова подняла сковороду, как бадминтонную ракетку.

— Опусти уже ее, а? — попросила я, малость нервничая. — Уронишь — будешь остаток жизни скакать на деревянной ноге, а мне придется вмятину в паркете циклевать, зачем нам это?

— Затем, что красота стоит жертв! — заявила подружка, но сковородку все-таки опустила: видимо, жертвовать ногой ей показалось чрезмерным.

— Дай сюда. — Я отняла у физкультурницы сковородку и, пригибаясь под ее тяжестью, ушла на кухню.

Уже оттуда спросила:

— Что ты хочешь на завтрак? Блины, оладьи, сырники, омлет…

— Обезжиренный кефир и черный кофе без сахара!

— Похоже, она уже роняла сковородку, но не на ногу, а на голову! — всполошился мой внутренний голос.

Я кивнула: ничем иным нельзя было объяснить отказ подружки от традиционного плотного завтрака. Ирка, начинающая день с обезжиренного кефира и кофе без сахара, пугала меня даже больше, чем Ирка, салютующая утру чугунной сковородой.

Вообще-то кефир и кофе — это мой дежурный завтрак. Я не считаю утренний прием пищи самым главным, предпочитая обстоятельно, неторопливо и с удовольствием трапезничать вечером в кругу семьи. Завтрак и обед я запросто могу пропустить, но Ирка такое вольнодумство никогда не поощряла. Еще вчера она привязала бы к стулу любого, кто попытался бы встать из-за стола, не очистив тарелку до блеска.

— Как разительно изменились ее взгляды на правильное питание со вчерашнего дня, — задумался мой внутренний голос. — С чего бы это? И кстати, эти утренние физкультурные упражнения со сковородкой тоже весьма подозрительны…

— Ты, часом, не надумала худеть? — выдав подружке затребованные ею кофе и кефир, спросила я осторожно.

Еще вчера такой вопрос Ирка расценила бы как непристойный, а глаз у нее меткий, рука твердая, и сковородку я не успела убрать подальше…

— Худеть не худеть, а почистить перышки надо бы, пока никто не мешает, — уклончиво ответила подружка.

— Кефиром?

— Не только им. — Ирка аккуратно промокнула салфеткой кефирные усы. — Я планирую еще пилинг, масочки, обертывания…