Цыганская свадьба

— Все кочевники почитают лошадей, — заметил маркиз. — Великий монгольский хан имел почтовую службу с тремя сотнями лошадей.

— Цыганам строго запрещается есть конину, — продолжала свой рассказ Савийя. — Считается, что от этого сразу сойдешь с ума. Цыгане зиге в течение трех дней после похорон седлают лошадь умершего человека и приводят ее к могиле.

— И что происходит потом? — заинтересованно спросил маркиз.

— Человек, который привел коня, три раза окликает его владельца по имени и приглашает пообедать.

— Я слышал, что цыгане особенно хорошо умеют выдавать на ярмарках старых лошадей за молодых, заставляя их казаться полными сил и огня, — заметил маркиз, озорно блеснув глазами.

Савийя рассмеялась.

— Это правда. В таборах знают много колдовства, которое связано с продажей лошадей.

— А как насчет любви? — поинтересовался маркиз. — Для любви волшебство используется?

— Многие цыгане считают, что оно нужно и для любви, — ответила Савийя. — А по-моему… сама любовь и есть настоящее волшебство.

— По-моему тоже, любимая! — согласился он.

Маркиз и Савийя много времени проводили, сидя у кибитки и разговаривая обо всем на свете. Ему казалось, что ее познания поистине неистощимы, и с каждой минутой, проведенной в ее обществе, он находил ее все более и более интересной. Казалось, что, создав Савийю, природа превзошла себя: красота и грация сочетались в ней с невероятно пытливым и цепким умом, а доброта и душевное тепло — с немалым чувством юмора.

Хотя большинство продуктов Хобли приносил из дома, еда, которую Савийя готовила из них для маркиза, отличалась от всего, что ему приходилось пробовать прежде. В состав ее супов и рагу входили ягоды, грибы, душистые травы, крапива и дикорастущие овощи, которые она варила над костром в котелке, подвешенном на сделанном из веток треножнике.

— Почему все, что ты готовишь, получается гораздо более вкусным, чем та еда, которую предлагает мне мой высокооплачиваемый и знаменитый повар? — спросил ее как-то маркиз.

— Думаю, отчасти дело в тех травах, которые я добавляю к мясу или птице. Они очень свежие. Все, что ты сегодня ел, я собрала этим утром, — объяснила Савийя.

— Да, вкус получается совсем особый, — с удовольствием отметил маркиз.

— Цыгане почти не используют пряностей и кладут в еду очень мало соли, — добавила Савийя. — По правде говоря, единственная традиционная приправа, которую мы любим, — это дикий чеснок.

Иногда маркизу начинало казаться, что он похож на ребенка, который просит, чтобы ему «рассказали еще что-нибудь интересное». Он находил необычайное удовольствие, не только слушая рассказы Савийи, но и наблюдая за ней, пока она говорила.

«И дело не только в том, что она невероятно хороша собой», — думал он.

В то же время он видел, что любовь сделала Савийю еще прекраснее, чем прежде.

Сильный характер и своеобразная личность заставляли ее лицо сиять необычайным духовным светом — так что временами маркизу начинало казаться, что ее окружает особая атмосфера.

Вечерами, после того, как маркиз съедал ужин, который Савийя готовила для него, а Хобли, приготовив его ко сну, уходил домой, она садилась рядом с ним, и они молча смотрели сквозь открытую дверь кибитки, любуясь таинственным миром старинного леса, окружавшего их со всех сторон.

Вечерний ветерок тихо колыхал листву, временами раздавалось уханье совы. Какие-то мелкие зверьки шуршали в лесной подстилке… И больше никаких звуков — их окружала невероятная умиротворенность.

— Ты подарила мне настоящее счастье, — сказал как-то вечером маркиз, и Савийя почувствовала, что он глубоко растроган.

— Правда? — с робкой радостью переспросила она.

— Прежде я никогда не знал, что такое быть по-настоящему счастливым, — ответил он.

Он прижался губами к ее руке, зная, что прикосновение его губ к ее коже заставляет Савийю трепетать от внезапного восторга.

— Прежде я считал, что главное в жизни — не скучать, — добавил он. — Мне хотелось много смеяться, бывать на увеселениях, которые устраивали мои друзья. Но теперь мне хочется лишь одного: быть с тобой вдвоем.

— Может быть, если бы мы слишком долго оставались вместе, тебе это… надоело бы, — предположила она и голос ее чуть заметно дрогнул.

— Ты прекрасно знаешь, что это неправда! — возразил маркиз. — Прежде, когда я оказывался рядом с женщиной, к которой в тот момент не испытывал желания, то всегда чувствовал нетерпение и даже раздражение. — Снова поцеловав пальцы Савийи, он добавил: — А еще, наверное, мне страшно было остаться одному.

— А теперь?

— Теперь же, — ответил ей маркиз, — у меня такое чувство, словно передо мной распахнулся новый мир: мир открытий. И я открываю для себя не только новых людей, незнакомые мне места и вещи, но и самого себя, и тебя.

Савийя повернулась так, чтобы голова ее легла ему на плечо.

— Мой мир — это ты, — прошептала она.

Маркиз нежно обнял ее и прижал к себе.