Цыганские романы: Цыганский вор. Перстень с ликом Христа. Цыганский барон.

— Ты мне жизнь поломал! — кричала Риста на Лешего. — Жила бы в таборе и горя не знала, а теперь с тобой среди чужих в этом городе мыкайся. Что я тут могу? Не будешь же у соседей просить, гадать им, это уже не деньги добывать, это попрошайничать. Я нищенкой быть не привыкла! Ты меня озолотить обещал, помнишь, Леший?

Леший сидел мрачный и злой. «Бить ее, — думал он, — так ведь бил уже не раз, не помогало. А что ей скажешь? Здесь, в городе, жить по-другому нужно». Что он здесь может? Он в городе уже не цыган вольный, а мелкий воришка или спекулянт.

Ах, Риста, Риста! Она теперь подрабатывает в ресторане. Как пляшет, как поет! Гадже с ума посходили, наперебой приглашают ее. Сколько раз она уже дома не ночевала! Убить ее только и осталось. Но ее убить он не может. Что-то есть в ней колдовское, без чего он, Леший, жить не хочет. Она это знает и пользуется этим.

Риста чувствовала себя на высоте именно здесь, в городе, она королева здесь, равных ей нет, нет таких, как она. Но сама она тосковала по табору. Нет в городе воли, а быть королевой в тюрьме и скучно, и ненужно для нее. Да как в табор вернешься? Повязана она с Лешим по рукам и ногам. Вместе с ним и ее из табора выгнали. Значит, и воли ее лишили, свободы, той свободы, без которой она жить не могла. С Лешим в городе она как в тюрьме. А из тюрьмы не сбежишь. Да и куда? С гадже ей противно жить, хотя гулять хорошо — ради нее денег не жалели. Значит, жить ей с Лешим до конца дней своих?..

Сколько она себя помнит, она о любви думала. Пхури поверила ей. С трех лет она на цыган поглядывала. Захватывала ее эта радость — она не такая, как мальчишки, она — цыганка, они ее щупают со всех сторон, и снизу и сверху, и ей это нравилось. В пять лет она в отца влюбилась, да так, что мать не подпускала ее к нему. А она все к отцу в постель норовила залезть.

— Эх, мать, — говорил отец, — берегись. С десяти лет по цыганам пойдет.

Так оно и случилось.

Как приятно было, созревая, чувствовать себя женщиной! Молодые цыгане ощутили ее зов, ее желание, ее силу. Это была ни с чем не сравнимая радость. Ведь она это познала. Пхури сказала ей:

— Судьба твоя — любовь к мужчине, любовь везде и постоянно. Желать ты будешь до самой смерти.

С этим Риста не спорила. Но была ли это радость или беда, сама она этого не знала.

Сбежала она из табора в первый раз в двенадцать лет. С городским цыганом из ансамбля. Скитались с ним из города в город, и спала с ним повсюду: в машине, в поезде, в гостиницах, на вокзале, в поле. И это нравилось ей. Она ушла от него тогда, когда он напился и позвал к ней своих друзей. Их было четверо. Она выжила только благодаря своей молодости. С тех пор она презирала мужчин и пользовалась ими ради денег. Только Федька тронул ее немного, да еще тот — седой, который умер. К Монти она относилась как к другу. Искренняя ее страсть и ненависть к отцу, к отцу, которого она так любила в детстве, немного растрогали ее.

Нет, все-таки любить она не умела. Страсти бросали ее от одного к другому. А по-настоящему она любила и ценила только деньги. И это тоже сблизило ее с Лешим. Свободу свою она любила и знала ей цену. Сколько били ее: и цыгане, и гадже, а прибрать к рукам не могли — ничья она, пойди поймай вольную птицу.

Два таланта было у Ристы: пляска и гадание. Когда плясала она, казалось ей, что чья-то сила поднимает ее за волосы и несет над землей, такое в этом было счастье, что большего и не надо. И когда гадала она, что-то внутри поворачивалось у нее, какая-то завеса спадала, и все, что у человека на роду написано, она сразу видела. Может быть, не так подробно, не так точно, как это было у пхури, но видела она много, далеко она видела.

Когда она еще маленькой была, пхури увидела, как она гадает, и только головой покачала:

— Э, ромны чяя, Дэвла тебе такой дар послал, да характером не сподобил, больно суетлива ты, а то взяла бы я тебя к себе, и слава о тебе была бы большая, как среди цыган, так и среди гадже. Но, видно, не судьба. Так всю жизнь свою в суете и проживешь.

Но Риста не жалела об этом. Разве смогла бы она прожить в цепях таборных запретов? Что ей лишнее знание без любви? Нет, это не для нее.

И пошла Риста от одного к другому. Уезжая в город, гуляла она с чужаками до упаду, дни и ночи напролет. Но дела не забывала. Никогда ее ясный ум не затемнялся, никогда сердце ее не сжималось. Обкрадывала она своих ухажеров так, что те без штанов оставались, а она возвращалась с деньгами в табор. Что положено — баро отдавала, а остальное — себе: ни мужа, ни брата у нее не было. И оттого еще ценила она свою волю, что могла самостоятельной цыганкой быть, богатой. Уж она-то одна никогда не пропадет! Да и дела без мужчин у нее шли неплохо. За ее гадание бабы ей все несли: и деньги, и вещи золотые. А если не давали, она сама брала. Так в доверие входила, что ее одну оставлять в доме не боялись. Или табор на деревенских наведет, к тому, кто побогаче. К хозяйке придет:

— Погадаю тебе, золотая моя, никто того тебе не скажет, что я скажу, всю правду скажу.