Цыганские сказания (СИ)

Он наполняет бокалы золотистым вином. Вообще действительно шикарным токайское мускатное не считается, но у императора слабость к традиционным венгерским винам. Эта деталь, да ещё длинные волосы, заплетённые на затылке в косичку — как ни удивительно, всё, что в нём есть от вампирского консерватизма. Многие упыри даже мобильные телефоны не признают. Особо престарелые и от домашних аппаратов шарахаются. Неудивительно, что они до сих пор не сумели захватить мир — они не могут совладать с его изменчивостью. Никто, кроме Батори и его «семьи».

Мне приходит в голову, что здесь тоже скрывается какое-то волшебство. В своё время, очутившись на прёмзельской квартире Ловаша, я обнаружила там целый шкаф, забитый книгами по магии, включая даже еврейские.

— За сегодняшнее признание, — провозглашает император, легко касаясь своим бокалом моего. Так легко, что звон рождается почти невесомым.

Сладкое, с мускатным привкусом вино кажется мне куда вкуснее более «изысканных» сортов. Хоть убейся, не удаётся мне уловить их прелесть. Да, вкусы и привкусы, и послевкусия — это я всё различаю. Но проникнуться не могу. Кисло, да и всё.

— Возвращаясь к теме покупок. Я заметил, что ты... вы заинтересовались гаданиями. Просто внезапно появившееся увлечение или за этим стоят какие-то размышления?

Я отпиваю ещё немного, чтобы успеть подумать. По счастью, я совсем недавно вспоминала теории Твардовского относительно ожерелья.

— Ну, пришло в голову проверить одно предположение. Ведь Сердце Луны — единственный жреческий артефакт, использующий цыганскую магию. Мне кажется вероятным, что одно из проявлений его силы — способность к гаданию.

— Интересно. Да, я думаю, стоит попробовать. Точные прогнозы и оценка ситуации лишними не будут никогда. Вы раньше гадали когда-нибудь?

— Да, в детстве, по руке. Потом перестала.

— И как получалось?

— По крайней мере, работницам прёмзельских фабрик нравилось. Это единственная рекомендация, которую я могу предоставить, — неловко усмехаюсь я. — Как и любая цыганская девчонка.

— Мне подходит. Ешьте, наконец. Осталась ещё половина тарелки. Я знал, что у вас вместе с настроением падает аппетит, но ведь не после дня без завтрака и обеда. Или вы не любите спагетти? Я прикажу обезглавить повара, если они вам не по вкусу.

— Вы ведь шутите? — я даже чуть вином не поперхнулась.

Ловаш смотрит на меня поверх поднятого бокала.

— А что такого в том, чтобы отрубить голову? Вы, помнится, раньше не брезговали этой операцией.

— Вы ведь опять шутите? То было на охоте. Или я вампира, или вампир меня. Оставлять за собой упыря израненным, но не упокоенным, было всё равно, что смертный приговор себе подписать.

— Откуда вы знаете? Вы пробовали?

— Я не... но... все знают. Я не хочу, чтобы повару рубили голову.

— Вы просто смотрите предвзято, — Батори ставит, наконец, бокал и откидывается на стуле. Он выглядит пугающе серьёзным. — Давайте я велю привести кухаря сюда и сам, лично, окажу ему такую честь — обезглавлю. Саблей. Вы сможете сравнить. Не отличается ничем.

— Ловаш, но... да, я согласна. Ничем не отличается. Вы абсолютно правы. Мне очень жалко, что я раньше убивала вампиров. Я думаю, никого не надо убивать без особой причины. Никогда, — мне становится страшновато.

— Отвратительный ужин — замечательная причина. Если тебя пригласили на кухню императора, будь добр отвечать за качество еды, — Батори поднимает руку, привлекая внимание побледневшего, я от стола вижу, гвардейца-«волка», вытянувшегося возле двери.

— Нет, пожалуйста, — у меня перехватывает горло, и голос выходит похожим на писк. — Пожалуйста, ради меня. Я сейчас съем все спагетти, они хорошие, правда. Очень вкусные.

— О! Отлично. Это всё, чего я хотел. Ешьте, — опустив руку, вампир расплывается в своей знаменитой сверх-обаятельной улыбке. — Ешьте же. Ну, право, не надо на меня так смотреть. Я всего лишь пошутил. Разве не забавно получилось?

«Забавно»? Да что с ним такое?! Я в жизни не могла представить, что великий гуманист Батори способен на подобные шуточки. Это не может быть старческое безумие вампиров, ещё слишком рано!

— Ну, я... я просто... Святая мать, — я еле успеваю перегнуться через подлокотник качалки, чтобы рвота не попала на стол. Спазмы длятся так долго, что желудок продолжает сокращаться, когда в нём не остается ни грамма злополучных спагетти и ни капли соуса. Я слышу, как император вскакивает и взволновано требует вызвать врача.

— Мне лучше, — бормочу я. — Мне нужно ещё вина. Не надо никого никуда вызывать, пожалуйста. Пожалуйста.

Рука Батори подрагивает, когда он наполняет бокал и протягивает его мне.

Впрочем, извиниться ему не приходит в голову. Так что извинения бормочу я, спешно удаляясь — с помощью санитара — с пустым желудком. В пустую спальню.

По крайней мере, мой вечер может быть ещё спасён. Если Якубович опять зайдёт ко мне сегодня. Я готова сама ей за столом прислуживать, если она сумела найти дом, где я встречалась с фон Адлигарбом и компанией.