ТУ-104 и другие

Кирилл, вытянув руки по швам, терпеливо ждет.

— Можно трогать?

— Можно, — болезненно морщится Майка. — Не опаздывайте только. Я на тебя надеюсь, Рита.

— Напрасно старушка ждет сына домой... — начинает Кирилл.

— Иди ты! — отмахивается, улыбаясь, Майка.

Странная вещь! В родном городе я могу часами ходить по магазинам и не уставать. В Москве, наоборот, после одного ЦУМа больше ничего не хочется. Не хочется ничего...

Мы с Кириллом встречаем пассажиров. Длинная змея медленно ползет к самолету от перрона. Майка в световом квадрате двери приплясывает на верхней площадке трапа.

Змея подтягивается к машине и останавливается. Начинается проверка билетов. А над аэродромом синяя мгла. В небе, высоко-высоко, проклюнулись первые звезды. Весенний ветер шершавит на бетоне незамерзающие лужицы, У меня сейчас какое-то приподнятое, светлое настроение, даже петь хочется.

— Ой! — вскрикиваю я. Чьи-то теплые ладони закрывают мне глаза. Я стараюсь освободить голову, но руки не отпускают ее, держат крепко. — Кирилл! Хватит дурачиться... Отпусти! — Ладони не разжимаются. — Да кто это? Что за шуточки... — Я начинаю сердиться. — Если...

— Что если? — слышу я знакомый-знакомый голос.

— Мишка?.. — Я оглядываюсь. — Мишка!

Ну, конечно, это он. Михаил целует меня. Мы забываем о пассажирах, не замечаем их заинтересованных улыбок.

— Откуда ты взялся, Миша?

Подходит Кирилл, и они, хлопая друг друга по спинам, обнимаются.

— Эт-т-о что за м-маскарад? — спрашивает Михаил, приглядываясь к Кириллу. Кирилл хохочет.

— Его величество командир корабля, — сквозь смех говорит он.

— Н-нет, с-серьезно?

— А я тебе как? — скалится Кирилл. — Говорю, что командир, значит, командир... только над чемоданами.

Кирилл на голову выше Михаила.

— Товарищ пассажир! Пройдите в кабину! — кричит сверху Майка, она не видит, кто стоит с нами. — Рита! Кирилл! Сейчас закрываемся.

Мы гремим по трапу. Теперь очередь за Майкой. Она, узнав Михаила, тоже ойкает.

— Мишенька?!

В самолете, когда он наконец отрывается, мы собираемся в первом салоне.

— 3-знакомьтесь. Эт-то н-наши ребята. К вам л-летим. На с-соревнования. Вся с-сборная страны.

Нам жмут руки высоченные парни и симпатичные девушки.

— Но т-ты-то кто? — обращается Михаил к Кириллу.

— Май, объясни ему.

— Он, Миша, стюардесса, то есть бортпроводник...

Дружный хохот заглушает Майкин голос.

«ТУ», набирая высоту, подрагивает. Шторка открывается, и в кухонный отсек вваливается здоровенный дядька. На нем зеленая куртка с капюшоном, мохнатые унты. Он молча озирается, потом протягивает мне широченную грязную ладонь. Я растерянно тоже протягиваю руку. Он больно жмет ее и гулким басищем говорит:

— Григорий Чай. Золотоискатель. Фартовый человек.

В его маленьких медвежьих глазках добродушие на коньяке.

— Отпустите руку.

Майка испуганно жмется к буфету.

— Значит, летаете, красавицы? — придвигается он ко мне. — А у нас сейчас море штормит, медведи во сне кричат, и золото вот такими кусками отваливается. И я назад вертаюсь. Потому, как отгулял свое на материке. Эх, девочки! Не потешите? Слыхивал я, будто имеются у вас хмельные припасы. А? Не взвесите с четверть килограммчика? Душа просит.

— Нет у нас ничего. Пройдите, пассажир, на место. — В Майкиных глазах почти бешенство.

— Слушаюсь, начальница. А все-таки, того? — Гигант изобразил из указательного пальца крючок.

— У нас не бывает! — почти кричит Майка.

— Жаль. Придется вскрыть неприкосновенный запасец. Пойдемте, красавица, угощу!

В кухоньку входит Кирилл. Приглядывается к фартовому.

— Вы, папаша, видимо, не туда попали, — говорит он ему. — Может быть, пройдем на свое законное?

Золотоискатель подозрительно мерит Кирилла взглядом, словно проверяя его на крепость, и басит:

— Это еще что за оглобля? Тоже выпить интересуешься?

Кирилл плотно сжимает губы.

— Вас, папаша, давно не били?

— Цыть ты, хомут! — незлобиво огрызается фартовый. — Помолчи, беседу портишь...

Майка встает между ними и, толкая в грудь фартового руками, быстро-быстро говорит:

— Как не стыдно, гражданин! Мешаете работать. Пьяный. Идите на место.

Золотоискатель вдруг прижимает корявым пальцем Майкин нос.

— Би-би, рыженькая.

И, не торопясь, тяжелой развалкой уходит.

— По морде бы ему съездить, — цедит Кирилл. — Гад!

— Ладно-ладно, — успокаивает его Майка. — Этого еще не хватало.

Настроение испорчено. Не хочется ничего делать, и я через силу заставляю себя вежливо обслуживать пассажиров.

За полчаса до посадки в Омске мы заканчиваем возню с подносами. Остается только запломбировать контейнеры.

— Мишу позови, — говорит Майка Кириллу.

Ребята из сборной играют в подкидного. У них весело. Михаил появляется улыбающийся.

— Ну, к-как вы тут живете? К-как там Клава? Она с-совсем испортилась... На письма не отвечает, с-са-ма не пишет.

— Хорошо, Миша, — за всех отвечает Майка. — Она у нас в начальницах, И скучает о тебе. Правда, правда, не веришь?

Михаил улыбается. У него загорелое, обветренное лицо. Воротник спортивного свитера плотно прилегает к шее, и сам он весь плотный, крепко сбитый.