Туарег

Гасель Сайях, имохар Кель-Тальгимуса, известный как Охотник, застыл на месте от изумления: возможно, впервые в жизни он оказался не в состоянии понять, что творится у него перед глазами.

Наконец он медленно обернулся ко второй машине, танкетке-гусенице, которая, как ни в чем не бывало, продолжала двигаться вперед и затормозила метрах в двадцати от той точки, где сходились вместе хамада и «пустая земля».

С машины тут же соскочил высокий человек с аккуратно подстриженными усами, в форме песочного цвета и со звездами на обшлагах, твердым шагом приблизился к туарегу и остановился перед ним.

– Абдуль эль-Кебир? – осведомился он.

Гасель указал себе за спину.

Офицер с облегчением улыбнулся и тряхнул головой, словно избавившись от тяжелого груза.

– От имени моего правительства и от моего собственного добро пожаловать в нашу страну… Для меня будет честью охранять вас до прибытия на сторожевой пост и лично сопровождать президента Кебира в столицу…

Они медленно направились к машине, и по дороге Гасель не смог удержаться и бросил долгий взгляд на все еще дымящийся искореженный джип. Это не ускользнуло от внимания офицера, и он покачал головой:

– Мы маленькая, бедная и мирная страна, но нам не нравится, когда кто-то вторгается на нашу территорию.

Они подошли к телу Абдуля эль-Кебира, все еще находившегося без сознания. Военный внимательно его осмотрел, убедился, что тот нормально дышит и, судя по всему, находится вне опасности, и поднял голову, бросая долгий взгляд на простиравшуюся перед ним бескрайнюю равнину.

– Ни за что бы не подумал, что кто-то… кто-то в этом мире… окажется способен пересечь проклятое место!

Гасель слегка улыбнулся.

– Послушай моего совета, – сказал он. – Избегай Тикдабры!

Спустя три часа туарег легонько хлопнул офицера по предплечью.

– Останови… – попросил он.

Тот подчинился: остановил джип и поднял руку, чтобы танкетка, следовавшая за ними, тоже остановилась.

– Что случилось? – поинтересовался офицер.

– Я выйду здесь.

– Здесь? – удивился тот, растерянно обводя взглядом равнину, покрытую камнями и пучками травы. – Что ты собираешься здесь делать?

– Вернуться домой… – ответил туарег. – Ты едешь на юг. Моя семья осталась там, очень далеко, на северо-востоке, в горах Хуэйлы… Пора возвращаться.

Офицер тряхнул головой, словно услышанное никак в ней не укладывалось:

– Пешком? В одиночку?

– Кто-нибудь продаст мне верблюда.

– Но ведь путь-то неблизкий – в обход «пустой земли».

– Вот поэтому мне и надо отправиться как можно скорее.

Офицер повернулся и кивнул головой в сторону спящего Абдуля эль-Кебира:

– Не подождешь, когда он очнется? Он захочет поблагодарить тебя лично…

Гасель только помотал головой. Он уже успел спуститься на землю, захватив с собой винтовку и гербу с водой.

– Ему не за что меня благодарить… – Туарег сделал короткую паузу. – Он хотел перейти границу и уже ее перешел… Отныне он твой гость… – Гасель окинуд Абдуля долгим, теплым взглядом. – Пожелай ему от меня удачи.

Офицер понял, что это решение твердое и нет никакой возможности его отговорить.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил он. – Деньги или провизия?

Гасель отрицательно покачал головой и показал на равнину:

– Я сейчас человек богатый, а в этом краю я видел много зверья. Мне ничего не нужно.

Он так и не сдвинулся с места, пока машины проезжали мимо и удалялись в сторону юга. Только после того, как пыль вновь улеглась и шум моторов стих на расстоянии, сориентировался, хотя на широкой плоскости не было ни одного естественного местного предмета, который бы мог послужить ориентиром, и неспешно пустился в путь с невозмутимым видом человека, прогуливающегося по лугу тихим вечером, любуясь пейзажем, каждым пучком травы, каждым валуном, каждой голенастой птицей и каждой юркой змеей.

У него были вода, хорошая винтовка и боеприпасы, вокруг был его мир, сердце пустыни, которую он любил, и он собирался насладиться долгим путешествием, в конце которого встретится со своей женой, своими детьми, своими рабами, своими козами и верблюдами.

Дул тихий ветерок, и с наступлением темноты звери равнины покинули свои убежища, чтобы пощипать листву в низкорослом дубняке, где он подстрелил замечательного зайца и приготовил ужин при свете костра из тамариска. Затем стал смотреть на звезды, явившиеся составить ему компанию, и с удовольствием перебирать воспоминания: лицо и тело Лейлы, смех и игры своих детей, глубокий голос и умные речи своего друга Абдуля эль-Кебира и замечательное, увлекательное и незабываемое приключение, которое ему довелось пережить на самом пороге зрелости. Оно навечно наложило отпечаток на его жизнь, а старики будут рассказывать о нем годами, заставляя подростков восхищаться подвигами единственного человека, одновременно бросившего вызов целой армии и Тикдабре.