Туарег

И он расскажет своим внукам, что пережил в тот день, который провел в компании духов Большого каравана, как говорил им о своем страхе умереть на равнине, как приглушенные голоса мумий и их бесплотные пальцы указали ему правильную дорогу, как он шел по ней три дня и три ночи и за все это время ни разу не остановился, зная, что если сделает это, то ни он, ни верблюд не смогут возобновить движение. Они оба превратились, подчинившись его несгибаемой воле, в настоящие механические автоматы, не чувствующие ни жары, ни жажды, ни усталости.

И вот теперь он лежит, растянувшись на мягком песке, ощущая под рукой приятное прикосновение влажной гербы, на поверхности которой выступила вода, остатки зайца еще дымятся возле костра, на поясе висит сумка с золотом, – и чувствует умиротворение, пребывая в гармонии с самим собой и окружающим миром, гордясь тем, что он мужчина и туарег, а главное, тем, что доказал: никто, даже правительство, не может позволить себе такую роскошь, как пренебрежение к законам и обычаям его народа.

Затем он стал размышлять о том, какое будущее его ждет вдали от знакомых пастбищ и тех мест, к которым он привык с детства. Впрочем, необходимость эмигрировать за пределы страны не вызывала у него беспокойства, поскольку пустыня везде одинакова. Она остается все такой же на тысячи километров, в какой бы стране он ни поселился, и у него нет причин бояться, что кто-то придет оспаривать его права на песчаники, валуны и камни, ведь совершенно очевидно, что тех, кто выбрал пустыню формой жизни, с каждым днем становится меньше.

Он больше не хотел ни воевать, ни бороться и мечтал о покое своей хаймы, долгих днях охоты и замечательных вечерах при свете костра. Ему хотелось вновь послушать истории старого Суилема – истории, которые он слышал еще ребенком и не устанет слушать и дальше, пока верный раб не умолкнет навеки.

К вечеру третьего дня Гасель набрел на лагерь хайм и шериб рядом с колодцем.

Это были туареги из «Народа Копья» – люди бедные, но приветливые и гостеприимные. Они согласились продать ему своего лучшего мехари, зарезали в его честь барана, из которого приготовили отменный кускус, какого ему давно не приходилось отведывать, и пригласили на праздник, который должен был состояться на следующий день.

Он понял, что не может обидеть их отказом, и вынул из небольшого красного кожаного мешочка, висевшего на шее, тяжелую золотую монету, которую положил перед собой.

– Я согласен только при условии, что заплачу за баранов, – сказал он. – Это моя лепта.

Хозяин дома молча согласился, взял монету и с интересом стал ее разглядывать.

– Такие уже почти не имеют хождения, – заметил он. – Лишь одни грязные бумажки, стоимость которых меняется каждый день. Кто тебе ее дал?

– Один старый проводник караванов… – ответил Гасель, и не солгал, хотя и не сказал всей правды. – У него было много.

– Такими платили проводникам и погонщикам верблюдов… – уверенно сказал хозяин дома. – На такие покупали животных и провизию… Знаешь? – добавил он затем с ироничной улыбкой. – Я нанялся было идти с Большим караваном, но за десять дней до отправления начал кашлять кровью, и меня забраковали. «У тебя туберкулез, – сказали они. – Ты не дойдешь до Триполи…» – Он тряхнул головой, словно никак не мог осознать, какую шутку сыграла с ним судьба. – Скоро мне стукнет девяносто. А от Большого каравана ничего не осталось.

– Как же ты избавился от туберкулеза? – поинтересовался Гасель. – Мой старший сын и первая жена от него умерли.

– Я договорился с одним мясником из Томбукту… – объяснил старик. – Я должен был год работать на него бесплатно, а взамен он разрешил мне съедать в сыром виде горбы всех верблюдов, которых он резал… – Он насмешливо улыбнулся. – Меня разнесло, я превратился в подобие бочки, зато в результате перестал кашлять кровью… Чуть ли не двести верблюжьих горбов! – воскликнул он. – Больше я в жизни не подходил к этим проклятым тварям и готов хоть три месяца идти пешком, нежели сесть на одного из них…

– Ты первый имохаг, от которого я слышу плохие слова о верблюдах… – заметил Гасель.

Когда-то давным-давно жили в процветающем и многолюдном городе Мире, славе халифов, три хитрых купца, в результате долгих лет совместной торговли скопившие приличную сумму денег, которую решили вложить в новое дело…

Оказалось, однако, что эти купцы не доверяли друг другу и договорились отдать эти деньги на хранение хозяйке дома, в котором жили, наказав ей не отдавать деньги никому из них, если при этом не будут присутствовать двое других.

Через несколько дней они решили написать письмо, касавшееся одной сделки, в соседний город, и, поскольку им понадобился пергамент, один из них сказал:

– Пойду попрошу у доброй женщины, у нее наверняка найдется лист.

А сам, войдя в дом, сказал ей:

– Дай-ка мне сумку, которую мы тебе вручили, она нам понадобилась…

– Не отдам, пока здесь не будет твоих друзей, – ответила женщина и, хотя он настаивал, продолжала отказываться до тех пор, пока хитрый купец не сказал: