Тучи идут на ветер

Пожалел. Аси нет, где-то с обозом. В Нагавской, не то в Курмоярской. Мишку с тачанкой выслать ей навстречу — в бричке печенки все отобьет…

— Входи.

Подумал, Буденный; где-то неподалеку попался вестовому. Наверно, в кузнице: с вечера грозился погонять нерадивых комэсков.

В дверях — чужой. Солдатская шинель, трепаная, мятая, в сене. Ехал на возу. На плече — вещевой мешок.

Интеллигентное, чисто выбритое лицо, наган на ремне; выправка солдата; выдавала в нем политработника торчавшая из мешка скатка газет.

— Принимайте пополнение, товарищ Думенко… Военный комиссар кавалерийского соединения Кузнецов.

Повертев мандат, Борис пригласил военкома сесть. Убирая на вешалку свою шинель, расспрашивал:

— Какими путями-дорогами? Долго добирались? Бумаги Ревсоветом подписаны давно…

— Задержали при политотделе. А с дорогой подвезло… Сборным поездом до Ремонтной, станция на Салу. А там ваш обоз подвернулся… С Зотовым ехали, Степаном Андреевичем. Приятный человек и собеседник… указал, где вас найти.

— Царицын как там? Отдышался после осады?

— Настроение весеннее. Живет наступлением, вашими победами. Ждет известий из Новочеркасска, Ростова…

— Ну, так скоро?

— Краснова вы размолотили в пух и прах. — Кузнецов пожал плечами, сбитый насмешливым тоном конника. — Во всяком случае, бежит по всему фронту. По железной дороге Шевкопляс давит со своей дивизией…

Борис, щурясь, присел на подоконник. Тут же заходил возбужденно. Скрип половиц заглушал звон шпор.

— Донская армия бежит… Разлагается. Но «в пух и прах»… Не-ет. Самые стойкие из казаков не покидают строй. Они вон, за Салом. Но не в этом еще вся соль…

На столе карта Донской области, исчерченная чернильным карандашом. Начдив, опустившись на стул, положил на нее кулаки. В худом бледно-зеленом лице, в строгих глазах ни намека на недавнюю усмешку.

— Дела у нас куда не праздничные, как думают иные там, в Царицыне. Новочеркасск, вот он! Четверть моя — по карте. А когда будем звонить на кафедральном соборе в честь победы?

— Полагаете, наше наступление захлебнется на Салу?

— Побойтесь бога, комиссар. Задержка будет временная. Распутица, сами видите… Четыре-пять дней еще плестись пехоте, а обозам и того более. Так что с неделю потопчемся. Но это и усложнит наше продвижение. Разольется Сал… Река вздорная. А еще — Маныч. Под стать Салу. Даже хлеще. Родился тут, знаю. Разливы на целые версты. Но за Манычем — Деникин! Антанта откормила его, отпоила. Кубань и Ставропольщину он пригреб все-таки. Тревожные у нас сведения… Несколько конных корпусов! Кубанцы и кавказцы.

— А не белая пропаганда? — спросил озадаченно Кузнецов. — Слыхал еще в Ремонтной…

— У станицы Потемкинской под наш удар попали кубанцы. Пленных и донесения отправил в Царицын. Не сказки. Сила грозная. Бои ждут нас жестокие. По моему мнению, Южный фронт сейчас стал главным фронтом Республики. Всё сюда надо бросить. Не знаю Девятую и Восьмую. Наша, Десятая, полнокровная армия. Но для наступления, боюсь, не хватит резервов. И совсем мало, кавалерии. Одни мы. Войсковая конница при дивизиях не в счет. Малые части — полки, эскадроны. Они не выполняют самостоятельных тактических задач, охраняют пехоту. А кавалерия ой как нужна! По неполным сведениям, какими мы располагаем, соотношение в коннице… один к десяти примерно. Не в нашу пользу.

— Борис Макеевич, побойтесь и вы бога…

— Загинайте пальцы. Корпус Покровского, трехдивизионного состава. Раз. Корпуса Топоркова, Улагая, Шку-ро, Шатилова… Не думаю, чтобы сотни опрошенных кубанцев «пропагандировали» в один голос. Не берем донцов. Эти вот, за Салом. Вижу, омрачил ваш приезд…

У крыльца — конское ржание, топот. Кто там с таким шумом? Борис, откинувшись, поглядел в окно. Не видать.

— Конники мои славные, комиссар, — подбадривающе кивал он. — Дивизия стоит любого деникинского корпуса. Не числом — хваткой. Будем управляться с врагом порознь. Пехота подсобит, подопрет. Кстати, зародилась у нас тут мысль… Добить Краснова. В двуречье, меж Салом и Манычем. Захватим переправу на Салу, в Большой Мартыновке. До разлива… Ждем разведчиков.

— Без поддержки пехоты? — спросил военком, понявший план начдива.

— А что? Сделаем рейд на Великокняжескую. Там штаб Мамантова. Он возглавил все донские части.

Вошел Буденный. Прикладывая руку к папахе, косился на чужака — в нем чуял причину спешного вызова. Думенко познакомил их.

— Семен Михайлович, вызвал тебя по какому делу… Пакет из штарма. Сводка нужна. В ночь я отбываю в Ремонтную. Свяжусь с Егоровым. Будешь за меня. Вдвоем вот, с военкомом. К утру, к выступлению, я поспею. Покажешь комиссару наше хозяйство. А теперь — в столовую, пора обедать.

Прошли в соседний флигель. В просторной светлой горнице было уже человек десять — двенадцать. Удивил Кузнецова стол, накрытый белой скатертью с узорами, сервировкой со вкусом и разнообразием блюд.