Туда! И надеюсь, обратно...(СИ)

– Да, конечно! Только недалеко... и ненадолго, пожалуйста!..

Он кивнул, и вот я осталась одна посреди заснеженного леса. Плохое начало для истории со счастливым концом. А вот для истории с плохим концом – в самый раз, и это напрягает. Мне страшно. А как я уже ни раз говорила – когда мне становится страшно и одиноко, я начинаю петь.

– А не спеть ли мне песню о жаре!

О пустыне, о солнце, о морях?..

Протеста никто не выразил. Только одна сосна недовольно помахала веточкой, но когда мы слушали этих хвойных? Они вечно чем-то недовольны и почем зря сыплют на всех безобидными на первый взгляд иголками!

– И снится нам не рокот космодрома,

Не эта ледяная синева,

А снится нам трава, трава у дома,

Зеленая и теплая трава...

В животике недовольно забулькало. Из неразборчивого урчания я поняла, что упоминание травки возбудило в нем аппетит.

– Замечательно! Теперь, ко всему прочему, мне ещё и есть хочется!

И куда этот Пит пропал? Что вообще можно делать в кустах так долго? Зима на дворе! Он не боится себе что-нибудь отморозить?! Хотя... Его тело – его дело, я за собой-то уследить не успеваю – пальцы рук уже начали приобретать милый трупный оттенок, и никакие растирания не помогают от него избавится, про пальцы ног я вообще молчу – уже прошло несколько минут с тех пор, как я перестала их чувствовать.

– Маленькой девочке

Холодно зимой...

Из лесу девочку...

Что это за звук?!

– Можем идти...

– Тихо! – гаркнула я на парня.

Вот какого ёжика он так рано вернулся? Не мог ещё пару минут в окопе посидеть? Я из-за него ничего не слышу!

А может я ничего не слышу, потому что ничего не слышно? Может, у меня галлюцинации?

– Ты слышишь?

– Что?

Он, как и я, замер, пытаясь прислушаться к окружающим звукам, которые так старательно заглушает бьющая по барабанным перепонкам тишина.

– Такой странны звук... – прошептала я, прикрывая глаза. – Будто что-то не то шуршит, не то шелушится... Сыпется?

– Ты хотела сказать «осыпается»?

Я медленно (или мне так только показалось?) повернула голову в ту сторону, куда смотрел Пит.

– Да вы реально издеваетесь...

Оказывается, когда Темплсмит говорил, что оставаться на месте опасно, он не имел ввиду то, что мы можем замерзнуть. Он не беспокоился – он угрожал. Теперь я это знаю. А также я выяснила, что выражение «земля уходит из-под ног» можно использовать не только в переносном значении.

В нескольких метрах от нас земля, подобно крепкому стеклу, которое ударили со всей силы, покрылась паутиной трещин. Большие трещины разветвлялись на маленькие, те в свою очередь делились на трещины поменьше, а белые куски земли, которые они отрывали друг от друга, подчинялись силе притяжения и падали вниз, в увеличивающуюся черную бездну.

– Бежим! – крикнул Пит.

Ещё бы уточнил в какую сторону... А то ведь без него никто не догадается, что если земля падает, то нужно бежать как можно дальше и как можно быстрее?!

Не-а, не догадается, а будет стоять и размышлять, воображая, что все вокруг идиоты и только она умная!

Я...

Беги, дура!

Но с места меня сорвал ни внутренний пинок и ни слова Пита, а чей-то хриплый крик (Лиса?!!) и пушечный выстрел, возвестивший о том, что нас осталось четверо.

И вот мы бежим. Опять. Это было бы смешно, если бы не было так подло.

Раньше спринт был для меня настоящим испытанием, после которого легкие редко оставались внутри, чаще я их выплевывала. Я уже не говорю о кроссе... Для меня пробежать километр – это все равно, что все круги Ада пройти! Это сначала кажется, что все не так плохо, как все рассказывали – вокруг твои друзья, они помогут, а под конец из ободранного воздухом горла на песчаную тропинку вслед за всеми внутренностями может вырваться только: «Убейте меня кто-нибудь!» И дело не в том, что у меня проблемы с выносливостью – нет, я могу на скакалке и десять и пятнадцать минут прыгать, а после этого чувствовать себя вполне живой, дело в том, что бег – это... «изобретение Сатаны». Я так и сказала нашему учителю физкультуры на последнем занятии, прямо перед тем, как поклялась, что больше никогда в жизни не буду бегать. И мне удавалось держать эту клятву – я даже когда опаздывала за подъезжающим к остановке автобусом не гналась, хотя прекрасно знала, что следующий будет только минут через пятнадцать – до начала Игр.

Здесь я все время только и делаю, что бегу. От кого-то. От чего-то. Куда-то. За кем-то. За чем-то... Надо сказать, у Судьбы паршивое чувство юмора. За одно только я ей признательна – за то, что она поместила меня в тело Китнисс, потому как если бы я попала сюда в своем теле, то... Стоп. Если бы я была в своем теле, то меня бы не отправили ни на какие Голодные игры!

Нет, Судьба, у тебя на шкале юмора ноль процентов! Ноль! Круглый такой нолик!

Судьба меня услышала – я поскользнулась на скрытом под снегом заледенелом камне и упала, больно ударившись коленкой.

– Ёжик!

Пит то ли почувствовал, что я отстала, то ли услышал мой полукрик-полурык и вернулся, чтобы помочь мне подняться.

Встала я без проблем, но стоило мне опереться на ушибленную ногу, как...

– Ёжик! Ёжик!! Ёжик, мать его, фаршированный ёжиками!!!