Туда и обратно

- Не слушай ты этого потомка Хама. Я сам слышал, как он недавно, на митинге политиков "Восьмой уровень - за экологическую чистоту!" утверждал, что революция - это его идея фикс, и он, будучи исконно русским, хотел сделать революцию в государстве евреев, чтоб им было плохо. Но поскольку в то время еще не было Израиля, ему пришлось удовольствоваться Россией, поскольку там евреев было больше даже, чем в Америке...

- Фу! - сказал я, и с Ульяновым предпочитал не разговаривать.

Но дежурные пары отбирает генератор случайных чисел, и, в конце концов, получилось, что встречать приходящих отправились мы с Владимиром Ильичом.

Жерло туннеля было хотя и не материальным, но все же и не исключительно астральным созданием. Ведь новая душа, вылетев из тела (это я помнил по себе), еще не успевала освоиться в астральном мире, материальное было ей ближе духовного, и это было учтено Им при конструировании переходного блока. В результате наши возвращались с дежурства с простуженными душами и вынуждены были лечиться настоями из философского камня. Теперь это предстояло и мне, а присутствие Ленина настроения не улучшало.

И кто, вы думаете, вылетел из туннеля первым? Вот игра случая - это оказался Ариэль Бен-Шалом, депутат кнессета от Ликуда.

- Вот так встреча, - сказал я.

- Это ты, Арон! - воскликнул Ариэль. - Не думал встретить тебя здесь!

- А кого ты рассчитывал встретить? - обиделся я.

- Да кого-нибудь из праведников, а не такого закоренелого безбожника, как ты!

- Послушай, - перебил я его, - кто сейчас премьер-министр? Все еще Бродецки?

- Скинули! - захохотал Ариэль Бен-Шалом. - Теперь у власти Ликуд, а премьером стал Борис Финкель. И мы не далее как вчера заново аннексировали Голаны, а на территорию государства Палестина направили новых поселенцев.

- Но ведь будет война! - ужаснулся я.

- И пусть! ЦАХАЛ силен как никогда, и мы нападем превентивно.

Я хотел было схватиться за голову, но вспомнил, что голова есть пережиток материального мира. Вот вам преемственность в политике! Вот вам мирный процесс!

- Надеюсь, - сказал я, - тебя убили депутаты от оппозиции.

- Нет, - с гордостью сказал Ариэль, - меня убил палестинский террорист. Я стал очередной жертвой интифады.

И тут подал голос Ленин, который все это время внимательно изучал пространственно-временную структуру новоприбывшего.

- А вы уверены, батенька, что вас действительно убили? - вкрадчиво спросил он. - Не кажется ли вам, что ваше тело сейчас все еще лежит на столе в операционной, и что клиническая смерть, в состоянии которой вы пребываете, вот-вот завершится? Извините, господин ликудовец, но придется вам поворачивать оглобли и пожить еще какое-то время, пока до вас не доберется - с большим успехом - другой террорист.

Не нужно было быть телепатом, чтобы увидеть - возвращаться в тело Ариэлю вовсе не хотелось. Он наверняка воображал, что здесь покажет себя наилучшим образом и добьется того, чего не добился на том свете. Это был шанс, которым я не преминул воспользоваться.

- Послушай, Арик, - сказал я. - Давай меняться. Ты остаешься здесь вместо меня, а я отправляюсь вниз, в твое тело. Идет?

- В моем теле - представитель оппозиции? Ни за что!

- Обещаю, что буду голосовать за Ликуд.

- Когда это можно было верить твоим словам, Арон Бухмейстер? презрительно сказал Ариэль.

- Если вы собираетесь меняться, - сказал Ленин, - то быстрее. Сердце вот-вот начнет биться.

И тогда, воспользовавшись неосведомленностью Ариэля Бен-Шалома, я бросился в туннель. Как вы понимаете, двигаться мне пришлось в полной темноте - свет остался за спиной. Я услышал возмущенный вопль Ариэля и хохот Ленина. Ничего, разберутся.

Туннель постепенно расширился, и я вывалился из него прямо на операционный стол. Тело было не мое, чувствовал я себя в нем непривычно, я даже не сразу разместился, и потому, когда сердце начало сокращаться, мне пришлось устроить небольшой приступ конвульсий, чтобы расположиться поудобнее.

- Живой! - воскликнул врач.

По капельнице в мою вену пошел какой-то раствор, и я моментально уснул.

Организм Ариэля Бен-Шалома (мой организм!) оказался очень крепким. Вернувшись к жизни, он начал так быстро набирать силы, что уже через три дня ко мне допустили жену, и я едва не назвал ее Сарой, хотя и знал, что жену Ариэля звали Нурит. А еще через неделю меня выписали и, лежа в спальне на вилле Бен-Шалома (никак не могу привыкнуть к тому, что теперь это имя - мое!), я воображал, что произойдет к кнессете, когда я займу свое место. Я им покажу, как денонсировать договоры о мире! Я им покажу, как посылать еврейских поселенцев на территорию независимого палестинского государства! Я им покажу, как проваливать законопроекты об индексации зарплаты членов кнессета! В кнессете еще со времен Рабина, а то и раньше, ни одна партийная коалиция не имела преимущества больше, чем в один голос. Теперь этот голос был мой, и я не собирался отдавать его политическим противникам. Зря я, что ли, вернулся на тот свет? Или - на этот?