Туда и обратно

Прощальный Ужин начался, как и все другие, единственным исключением стали приглашенные гости для презентации новой таблички. Новый Министр Магии, Аберфорт Дамблдор, поднялся, как только все собрались, и произнес длинную речь, похожу на ту, что была на похоронах его брата, а затем торжественно открыл новую мемориальную стену за учительским столом. На ней были имена всех пострадавших от войн с Волдемортом, не только тех, кто погиб, но и таких людей, как Логнботтомы, которые потеряли свои жизни, несмотря на то, что продолжали дышать, ради того, чтобы другие могли свободно жить. В центре висела круглая табличка, посвященная Альбусу Дамблдору.

— Интересный выбор, — прокомментировал голос в голове Гарри, — хотя я бы предпочел канареечно–желтый цвет.

Несколько гриффиндорцев странно посмотрели на Гарри, когда он тихо хихикнул во время речи Аберфорта. Большинство людей вокруг посчитали его сумасшедшим, ведь в смерти директора нет ничего смешного. А Гарри просто подумал про себя, что ни у кого из них нет старого волшебника в голове.

Когда формальности были улажены, появилась еда, и все стали набивать желудки. Для седьмого курса это был последний ужин в Хогвартсе. Ближе к концу ужина, когда появился десерт, конспираторы выскользнули из Большого зала незамеченными. Они собрались в холле и призвали свои костюмы, несколько минут ушло на построение и реквизиты. Привидения делали самую важную работу: они организовывали спецэффекты. Наконец, когда со всем разобрались, Гарри поднял руку и махнул ей в сторону входа в Большой зал. Двери с грохотом распахнулись, привлекая внимание. Когда студенты и учителя увидели, кто стоит в проходе, они громко застонали, считая, что ребята подготовили финальный розыгрыш. С улыбками на лицах близнецы Уизли вышли вперед и наложили друг на друга Сонорус.

— Здравствуй, Хогвартс! Мы знаем, что вы думаете и, как ни удивительно, вы ошибаетесь.

— Конечно, вы ждете, что мы сделаем нечто страшное…

— … ужасное…

— … злодейское…

— … и жестокое. Но вы неправы. После запрета на розыгрыши большинства из вас, — сказал Джордж, подчеркнуто посмотрев на Минерву, — мы пришли к выводу, что все вы заслужили удовольствие, потому что так долго терпели нас. Завтра мы навсегда покидаем Хогвартс и хотим уйти в отставку громко…

— … так что в честь этого важного события представляем вам вечер чудес…

— … фантазий…

— … музыки и танцев…

— … чтобы отпраздновать наш уход. Итак, без дальнейших слов…

— … прошлые и настоящие Мародеры с гордостью представляют…

— Феерию, Феерию!

Как только близнецы закончили свою речь, путешественники во времени взмахнули руками и наколдовали большую сцену перед входом в зал. Откуда–то с потолка полилась музыка, и группа поднялась на сцену. Имея ограниченное время, они выбрали старые маггловские и волшебные песни и обыграли их в пьесе, сэкономив время на написание собственных песен. В них было что–то для каждого; юмор, драма и даже довольно привлекательная история любви.

Все рассмеялись, когда Мин вышла на сцену в образе викинга и спела арию, плакали, когда персонажа Гермионы убил невменяемый домовой эльф. Хохотали, когда Фред и Джордж дрались с резиновыми цыплятами, а когда Гарри промаршировал почти без костюма, все девушки замерли.

Кульминационный момент спектакля затронул всех. Персонажа Гарри попросили доказать его любовь к Джинни, и получившаяся в результате «битва» напомнила всем, за что сражался Орден. Это было нечто небольшое. Любовь между двумя людьми. Ее стоило спасти.

Когда Гарри вышел вперед с финальной песней, его неожиданно настигла мысль, какой подходящей она была. Оглянувшись на Джинни, он осознал, что все в его жизни встало на свои места. Он был счастлив, по–настоящему счастлив, впервые за все время, что он себя помнил. Только одно могло сделать его еще счастливее. В этот момент он решил изменить текст. Тихо он начал петь финальную песню. Достигнув последних строчек, он встал перед Джинни, которая удивленно уставилась на него. Заглянув вглубь ее глаз, он пропел последнюю часть песни.

— И можешь сказать любому — эта песня твоя.
Проста, только что кроме мог сделать я?
Ну, так позволь же, ну, так позволь же
Мне в стихах превознесть,
Как жизнь эта дивна, когда ты в мире есть.

Гарри пристально посмотрел на Джинни и опустился на одно колено, призывая маленькую бархатную коробочку из своей комнаты. Он планировал это последние несколько недель и не смог бы найти более подходящего момента. Джинни в шоке смотрела на него, а люди громко заахали, когда Гарри пропел последние строчки песни.

— Ну, так позволь же, ну, так позволь же
Мне в стихах превознесть,
Как жизнь эта дивна, когда ты в мире есть.