Туман

– Вы меня поняли. И я хотела, чтоб моему согласию принять ваш великодушный подарок вы не придавали ложного смысла.

– Я желаю того же, сеньорита, чтоб вы не придавали моему подарку ложного смысла.

– Вот так, откровенность за откровенность. А теперь, раз мы должны объясниться начистоту, я хочу сказать вам, что после всего происшедшего и сказанного вам я не могу, даже если бы захотела, отплатить за ваш щедрый подарок иначе, чем самой чистой благодарностью. Так же, как и вы, со своей стороны, я полагаю…

– Действительно, сеньорита, я, со своей стороны, после всего происшедшего и сказанного вами во время последнего нашего свидания да того, что рассказала мне ваша тетушка, и того, о чем я только догадываюсь, не могу, даже если бы захотел, требовать платы за свое великодушие.

– Значит, мы пришли к согласию?

– К совершенному согласию, сеньорита.

– И снова можем быть друзьями, хорошими, настоящими друзьями?

– Да, можем.

Эухения протянула ему руку, белую и холодную, как снег, с длинными пальцами, привыкшими покорять клавиши, и он сжал ее в своей руке, трепетавшей в эту минуту.

– Итак, мы будем друзьями, дон Аугусто, добрыми друзьями, хотя для меня эта дружба…

– Что?

– Быть может, в глазах общества…

– Да говорите же, говорите!

– Но, в конце концов, после печального опыта недавнего прошлого мне придется кое от чего отказаться.

– Объяснитесь яснее, сеньорита. Раз начали, договаривайте до конца.

– Что ж, дон Аугусто, все ясно, совершенно ясно «Не кажется ли вам, что после всего происшедшего, когда наши знакомые узнают про выкупленную вами закладную на мое наследство и про ваш подарок, едва ли найдется человек, который решился бы сделать мне предложение определенного рода?

«Эта женщина – сам дьявол!» – подумал Аугусто и, опустив голову, уставился в пол, не зная, что ответить. Когда через мгновение он поднял голову, то увидел, как Эухения вытирает набежавшую слезу.

– Эухения! – воскликнул он дрожащим голосом.

– Аугусто! – томно прошептала она.

– Но что же мы должны делать, по-твоему?

– О нет, ничего, это рок, всесильный рок, а мы игрушки, мы в его власти! Вот горе!

Аугусто встал с кресла и сел рядом с Эухенией на диван.

– Послушай, Эухения, ради бога, не играй со мной! Рок – это ты, другого рока здесь нет. Это ты меня притягиваешь и влечешь, ты вертишь мною как хочешь, ты сводишь меня с ума; ты заставляешь меня нарушать самые твердые решения; ты делаешь так, что я это уже не я…

И он обнял ее за шею, привлек к себе и прижал к груди. А она спокойно сняла шляпку.

– Да, Аугусто, это рок довел нас до такого состояния. Ни ты, ни я неспособны изменить себе, лгать себе, для тебя немыслимо слыть человеком, желающим меня купить, как я сначала тебе сказала в минуту ослепления и для меня немыслимо слыть женщиной, желающей превратить тебя в заместителя, в вице-жениха, во второе блюдо, как ты говорил моей тетке; ведь я хочу лишь вознаградить тебя за щедрость.

– Но какая нам разница, Эухения, слывем мы тем или другим? В чьих глазах?

– В наших собственных!

– Моя Эухения!

Он снова прижал ее к себе и стал поцелуями покрывать ее лоб и глаза. Было слышно дыхание обоих.

– Оставь меня! Оставь меня! ~ сказала она, оправляя платье и приглаживая волосы.

– Нет, ты… ты… Эухения… ты…

– Нет, нет… это невозможно…

– Не любишь меня?

– Любовь… Кто знает, что такое любовь… Я не знаю, не знаю, ничего не знаю…

– А минуту назад?

– Это было… роковое мгновение! Раскаяние! Да откуда я знаю, все это надо проверить. И потом, разве мы не условились, Аугусто, что будем друзьями, только добрыми друзьями и ничем иным?

– Да, но… Ведь ты приносишь себя в жертву? Ведь из-за того, что ты приняла мой подарок и стала моим другом, только другом, никто не станет просить твоей руки?.

– Ах, это уже неважно, я приняла решение!

– Быть может, после вашего разрыва?

– Быть может.

– Эухения! Эухения!

В эту минуту раздался стук в дверь, и Аугусто, весь дрожа, с пылающим лицом, сухо спросил;

– Что там такое?

– Ваша Росарио пришла! – ответил ему голос Лидувины. Аугусто переменился в лице.

– А! – воскликнула Эухения. – Вот я уже и мешаю, Вас ждет ваша Росарио. Вот видите, мы можем быть' только друзьями, добрыми друзьями, очень хорошими друзьями.

– Но, Эухения…

– Вас ждет Росарио…

– Но если ты отвергла меня, Эухения – а ты меня отвергла, сказав, будто я хочу тебя купить, а на самом деле из-за того, что у тебя был другой, – «что оставалось мне делать, после того как, увидев тебя, я научился любить? Неужели ты не знаешь, что такое отчаяние, что такое отвергнутая нежность?

– Полно, Аугусто, вот вам моя рука; мы еще увидимся, но помните, что было – то прошло.

– Нет, нет, что было – не прошло, нет, нет и нет!

– Ладно, ладно, вас ждет Росарио.

– Ради бога, Эухения!

– Да, в этом нет ничего особенного, и меня когда-то ждал мой… Маурисио. Мы еще увидимся. Будем серьезны и честны сами с собой.