Туман

Павел Матвеевич тоже отправился туда, заставив меня вернуться в хату и подождать немного, пока он организует сани и сможет отправить обратно в город.

К вечеру под охраной, я, наконец, была доставлена домой. Семён Матвеевич передал с вестовым, что даёт мне несколько дней прийти в себя от происшествия.

К счастью, никто ни о чём не догадывался. Решила сегодня семью не тревожить и, поужинав вместе с ними, отправилась спать.

Поутру нас посетил полицеймейстер. Я бы предпочла побеседовать с ним приватно, но Екатерина Петровна возмутилась и потребовала своего присутствия. Вот мне и пришлось всё рассказывать под причитания Марии и сердечные капли «бабушки».

Выслушав всю историю, начиная с предложения на новогоднем маскараде и заканчивая моим похищением, майор Гельман долго молчал, давая выговорится Екатерине Петровне, которая хотела, чтобы «небо их всех покарало».

Тут к чаю, и Павел Матвеевич подоспел, приняв эстафету выслушивать «бабушкино» негодование. Хотя он был с ней во всём согласен, и с удовольствием «подпевал».

– Не знаю, сможем ли обвинить пана Довнаровича, – наконец заговорил Христофор Всеволодович, – боюсь, кроме барышни никто подтвердить его участие не сможет. Мои люди расспрашивали вчера. Приличное общество уважаемых людей утверждает, что он неотлучно был с ними. Тех, кто вёз баронессу, всех убили, вот жеж… нет бы хоть одного оставить для допросу. А тут его слово против вашего, и не одного свидетеля.

– А как же паренёк, что их выманил из города, его же к вам доставили, – встрепенулся господин Рубановский.

– Тут такое дело… – поник майор, – утром его нашли в камере, мёртвым. Потравили мальца чем-то. В ужин кажись, что-то добавили.

Эта новость заставила всех скрестить недовольные взгляды на полицеймейстере.

– И… вы собираетесь это всё оставить как есть? – возмутился «провидец».

– Барышню вернули… похитители убиты… дело закрыто! – тяжело выдохнут майор.

– Спасибо что посетили нас, Христофор Всеволодович, – холодно заявила Екатерина Петровна вставая. – У вас, наверняка, много дел.

– Да, да… конечно, – поднимаясь смутился майор Гельман, поняв, что тут ему более не рады.

После ухода полицеймейстера, Екатерина Петровна выжидательно уставилась на Павла Матвеевича, явно надеясь в «тихой семейной обстановке» накричать на меня за то, что вчера не удосужилась ничего ей рассказать.

Правда, господин Рубановский не доставил ей такого удовольствия. Он попросил о возможности побеседовать с «бабушкой» наедине. Мы с Марией сразу же удалились, но при этом остались подслушивать у приоткрытой двери, надеясь, что бури сегодня не будет.

– Говорите, молодой человек, но учтите, у меня нет сил для пустых разговоров.

– Екатерина Петровна, вы, наверное, видели моё отношение к мадмуазель Луизе.

– Да уж кто только не видел, – прищурившись, заявила она. – Вы вконец испортили ей репутацию…

– Я не смел надеяться… но сегодня… чуть её не потеряв, понял…

– Вы хотите просить её руки? Но ведь родителей её тут нет. Может быть, они имеют какие-то другие планы в отношении Луизы, – заявила язвительно. – Да, и о размере её приданного вы должны быть осведомлены, оно небольшое.

– Будьте покойны, мне всё известно и о приданном, и о состоянии дел барона. Я уверен, что смогу достойно обеспечить будущую супругу, – он перевёл дыхание и продолжил. – Но прежде, чем объясниться с баронессой, я должен поговорить со своими родителями. Зная их к ней расположение, думаю, будут рады навестить вас для сговора. Они прибывают в пятницу из имения.

– Тогда ждём вас на обед в субботу.

Павел Матвеевич встал, чтобы раскланяться, а мы с Марией, которая с восторгом и нескрываемым желанием высказаться, смотрела на меня, убежали наверх, в её комнату, пошушукаться.

Где-то, через полчаса «бабушка» послала за нами Степаниду. Она расположилась в гостиной, держа в руке почти пустой бокал с хересом. Долго многозначительно молчала, потом, наконец, произнесла:

– Ну что ж, Луиза… Павел Матвеевич намерен просить твоей руки. Надо было бы наказать тебя… да уж не могу с такой-то радости. Пожалуй, после Сретения131 сделаем объявление о помолвке. Но епитимью132 я для тебя у батюшки потребую… а там и свадьбу сыграем, как раз на Покров133.

Тут я хотела возмутиться… какая свадьба в октябре, когда летом война начнётся! Но вовремя себя одёрнула. Екатерина Петровна мой порыв заметила, хотя сделала какие-то свои выводы и улыбнулась.

– Тебе же милая внучка, вскоре надлежит с отцом Феофаном разговор держать, да подготовиться к переходу в православие. Сбудутся, наконец, его слова, – перекрестилась она, повернувшись к киоту134.

Мне оставалось только сохранять покорно-смущенное выражение на челе.

«Бабушкино» лицо неожиданно сделалось очень серьёзным и каким-то печальным.

– Луиза, ты иди к себе, мне нужно с Марией поговорить.