Туман и Молния. Часть I

Она опустила взгляд и с готовностью встала из-за стола.

Орёл и Лис переглянулись. Лис засмеялся и покачал головой:

– Мне тоже пора найти себе кого-нибудь, – сказал он. – Ты мне подходишь, – обратился он к оставшейся девушке.

– Ты мне тоже, – ответил та, нагибаясь к Лису так, что Вил, сидевший с краю, чуть не уткнулся носом в её декольте.

Тол с Эсой тоже встали:

– Орёл, пойдём, побесимся под музыку, – сказал Тол, – или ты будешь опять с Вилом считать?

– Не-е-ет, только не это! Сейчас я найду себе кого-нибудь… Это называется «танцевать», Тол.

– Какая разница! – Тол обнял свою подругу.

Они принялись целоваться с таким азартом, что окружающие завизжали и зааплодировали им.

Вилу не хотелось оставаться одному, и он пошёл вслед за остальными. Выбрал себе какую-то девушку и тоже стал веселиться.

Никто и Дони вышли из номера. Увидев, какой бардак творится в «Бакаре», они рассмеялись. Спустились по лестнице в зал, к друзьям.

Никто выглядел уже гораздо лучше, чем несколько дней назад. Сторону со шрамом как всегда закрывала чёрная полумаска, другая же половина лица была полностью залечена. Он даже не закрасил кожу красителем, шокируя окружающих татуировками «нечистых». В ноздрю, вместо своей обычной серёжки, он вставил довольно массивное украшение с цепью, которая проходила дугой по полумаске и заканчивалась кольцом, вставленным в мочку уха. В нижней губе его снова блестели два колечка – отличительный знак полукровок.

Посетители и персонал «Бакары» смотрели на него с нескрываемым ужасом.

– Я тоже хочу танцевать, – сказала Дони, – но я, кажется, не могу. Где Мили? – принялась спрашивать она у всех подряд.

Все улыбались ей, обнимали, целовали, поздравляли, но никто не знал, где Мили. Наконец ей попался Лис:

– Где Мили? – спросила она.

– Наверное, она пошла в туалет, – ответил он, – а Косой взялся её проводить, – Лис засмеялся.

– Вот зараза, – сказала Дони, – ну ладно, спасибо тебе.

– Не за что, – Лис снова занялся обжиманием своей подружки.

Никто сел за стол и налил себе выпивки. Дони окончательно застряла в толпе знакомых. К столу вернулся Косой, он сел напротив Никто. Тот посмотрел на него:

– Ты ведь, кажется, стережёшь Мили у туалета, – улыбнулся он.

– Да, – сказал Косой. – Полтора года в тюрьме не прошли для меня даром. Я слишком быстро её постерёг, – он был немного расстроен.

– Ну, я думаю, ты скоро восстановишься.

– Надеюсь, надеюсь… – Косой тряхнул чёлкой и сокрушённо покачал головой:

– Какое дерьмо! – пробурчал он недовольно.

Никто молча пил и разглядывал его. На лице Косого, над верхней губой, была протянута тонкая чёрная нитка с маленькими узелками.

Косой поднял взгляд:

– Читаешь нитку? – спросил он.

– Да. Каждый узелок, – чья-то жизнь. На твоей нитке есть такие узелки, которых я ни у кого, из тех, кто носит нитку, не встречал. Это слишком круто! Кто ты в команде Орла, профессиональный убийца?

Косой рассмеялся невесело:

– В долбанной банде Орла я – козёл отпущения! На меня валятся все шишки! Орёл гуляет, а я сижу за него! Это круто, по-твоему? – он закурил, сощурив свой кривой глаз от дыма. – Прошли те времена, когда я боролся за право носить нитку. Честно тебе скажу, меня всё это достало!

Косой глубоко затянулся:

– Я устал. Устал от бесконечной опалы, тюрьмы, мне надоело выполнять за других всю грязную работу, – он посмотрел на Никто своим здоровым глазом, – ты понимаешь, что я хочу сказать? Я познакомился с Орлом во время своей первой отсидки, за убийство. Ему дали два года, ведь он родственник короля, а я там парился по полной. Он покорил меня, – такой сильный: ему пришлось много унижений стерпеть, но он не сломался. Я уважал его, и мы сошлись. Потом, когда его выпустили, через какое-то время он выдернул и меня. Мы расправились со всеми, кто был причастен к его процессу, не щадили никого. Именно тогда я и стал носить нитку. Ну, а потом я ему надоел. У него появились другие дружки. Меня снова посадили. Так и пошло. Я – тот человек, которого он кидает в пасть королю для отмазки. И все довольны, но не я. Я не видел жизни! Долбанный Лис, военный преступник, который приговорён к виселице, – и здесь, и у себя, – гуляет на свободе, и в хуй не дует! Энрики, беспринципный, продажный следователь: какие дела он проворачивал под носом у короля. Его семья обогатилась! Его уважают! Про Орла я вообще молчу, он делает всё, что ему заблагорассудиться! Он разнесёт весь «Нижний» – ему и слова не скажут! Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не претендовало на престол. А я в дерьме! Мой дом сожгли, родные бежали на запад. Они не могут появиться в городе! Я в такой жопе, Ник, или как там тебя…

– Ты говоришь так, потому что только что освободился. Пройдёт время, и всё снова станет на свои места, – сказал Никто.

– Нет, – покачал головой Косой, – я хочу, чтобы в следующий раз, кто-нибудь ещё посидел в тюрьме, а не я.

Он затушил сигарету:

– Кстати, я много слышал о тебе, ты ведь тоже недавно гуляешь на воле?

– Можно и так сказать.

– Ты сидел в «королевской тюрьме»?

– Не очень долго, больше времени я провёл на «ферме».

– Ты раб?!

– Да, – сказал Никто очень медленно.