Туман над Смородиной

Иногда сквозь сон он слышал Агену. Она тихо звала его по имени, умоляя открыть глаза и не уходить. Странно. Куда же он мог уйти, если не был в состоянии даже вдохнуть полной грудью? Ведьмины руки успокаивали, не давая сойти с ума от боли, резко пронзающей его тело то здесь, то там. Они меняли повязки, а потом долго — долго перебирали волосы.

Наконец, спустя бессчётное количество попыток, Тумун смог приоткрыть глаза. Дрожащие веки едва слушались его, норовя вновь опуститься от яркого света вокруг, но воля его была твёрже намерений собственного тела. Взгляд фокусировался медленно. Всё, что удавалось понять из размытой картинки вокруг — он в доме у ведьмы, в маленькой светлице, на своей привычной кровати, накрытый тёплым зимним одеялом.

Колдун почувствовал на себе пристальный взгляд — из тёмного угла, с полки прямо под потолком, на него глядели два жёлтых глаза. Кот громко мяукнул, и на его зов прибежала явно занятая Агена в заляпанном фартуке и с полным беспорядком на голове. Тумун смог понять это лишь по очертаниям огромной рыжей копны волос, что не была по обыкновению заплетена в аккуратную причёску.

— Меон, что случилось? — она обеспокоенно кинула взгляд сначала на кота, а затем на постель, где столкнулась глазами с очнувшимся другом, — О, хвала Предкам, ты пришёл в себя! Ты здорово нас напугал, знаешь? Как ты посмел вообще, негодяй, пять дней пролежал в отключке, а я тут с ума сходила, не знала, что делать… Нет, Меон, конечно, сказал, что так должно быть, и всё будет хорошо, но ты дышал так слабо, и был таким холодным, что я просто… — Ведьма суетилась вокруг кровати, наливая воду в стакан и примешивая к ней целебные травы, — … вот, держи, выпей пока это, я принесу поесть, как себя чувствуешь? Ничего не болит?

Словесный поток Агены доносился до колдуна с большим трудом, словно сквозь толщу воды, а приподнять, или хотя бы повернуть голову казалось задачей совершенно невыполнимой.

Грудь больше не сдавливала тугая повязка, он попробовал сделать вдох поглубже. Морщась от боли, он старался заставить лёгкие нормально дышать. Затем пришла очередь разомкнуть сухие и потрескавшиеся губы. Набрав воздух в лёгкие, он глухо просипел:

— Что… прои-зо-… шло? — собственный голос принёс сильный дискомфорт, принося жгучее желание закрыть уши руками.

— Тумун, ты умер той ночью, — ставя стакан обратно на стол, ответила Агена. Тон её стал абсолютно бесцветным, — твои талисманы сработали, ошибки не было, но сам ритуал… это была игра самой Смерти, она почти забрала тебя, но Меон успел зацепить твою душу до того, как она перешла через Смородину.

Тумун охнул. Так значит, это всё-таки была лапа Меона, ему не показалось. Он попробовал пошевелить руками: начиная от кончиков пальцев, к ладони, кисти и выше — предплечью и плечу. Задеревенелые мышцы едва слушались его, но с усилием воли, поддавались.

Агена, заметив его неловкие копошения, поспешила на выручку и, не без труда, помогла ему сесть в кровати. Кот, спрыгнув с насиженного места, забрался на его колени.

Подумать только, он и правда отдал одну из своих жизней ради Тумуна. А ведь тот был уверен, что фамильяр ведьмы его терпеть не может с первого дня знакомства.

…

Два года назад.

— Какого лешего такой шум?! — явно только что проснувшийся парень вылетел из маленькой светлицы, по пути задевая головой чертогон, что висел над дверным проёмом.

Агена рассмеялась, как ребёнок, вытаскивая колючки из волос друга одной рукой, а другой прижимая что-то, завёрнутое в тряпку, к груди.

Тумун опешил. Впервые за три месяца после смерти Велены, он услышал её искренний смех. Замерев на месте, он заворожённо уставился на счастливое лицо подруги.

— Прости-прости, я не думала, что ты до сих пор спишь, смотри кого я принесла, — в куске старой ткани копошился абсолютно дикий чумазый кот, который зашипел в ту же секунду, как завидел Тумуна, — милый, правда? Я только из деревни вернулась и увидела, как этот бродяжка героически защищал мои грядки от старых ворон.

Агена смотрела на кота в своих руках, будто это было не какое-то чумазое чудище, а самое прекрасное создание на всём белом свете, и потому продолжала тараторить без умолку.

— Хочу его оставить. Давай его оставим! Как нам его назвать? Надо его искупать, ну какой же здоровский котяра, ты только погляди… — От её возгласов кружилась голова, но Тумун так давно не видел подругу настолько живой, что не смог нарушить её маленькое счастье.

В тот же день тощего кота было решено оставить, и в то время, как Агена звала его уважительно «Меон», Тумун старался свести контакт с пушистым созданием на минимум, любовно называя «Варежкой», «бессовестной мордой» и прочими ласковыми прозвищами, по мнению колдуна, больше подходящими новому обитателю ведьминого дома.

…

После сказанного Агеной, Тумун крепко задумался. Думал о ритуале, думал о подаренной жизни, вспомнил и о Креславе.

«У меня была и есть задача остановить твои безумные эксперименты. Я сделаю это любой ценой».

Нетрудно было догадаться, кто дал ему эту задачу. Сама Смерть, как пить дать.