Туман над темной водой

– То есть беглые зэки все-таки были в нашей деревне? – медленно спросила Ирина, прищурившись. – И те следы возле моего окна мне вовсе не привиделись. И собаки лаяли не просто так. И Полиект Кириллович еду в лес носил неспроста.

– Нет, с едой что-то другое, – мотнул головой Веретьев. – Но уголовники действительно есть, а значит, кто-то должен их кормить.

– Веня, – воскликнула вдруг Ирина. – Ну конечно, как же я сразу не догадалась.

Веретьев вопросительно посмотрел на нее.

– В соседней деревне живет Вениамин Глебов, сын бабушкиной подруги. Он пропащий совсем. Никогда не работал. Пенсию получает да в первые дни всю ее и пропивает. Соседи его подкармливают из жалости. А он то дрова кому наколет за поллитровку самогона, то воды накачает. Но живет впроголодь. А сегодня я его видела с полной сеткой продуктов. Там и колбаса, и хлеб, и молоко, и тушенка, и водка. Да у него отродясь столько денег не было, чтобы все это купить. Да и незачем ему все это великолепие было в нашу деревню тащить. Дорога из магазина к его деревне мимо нас не идет. Мы ж совсем на отшибе.

– Может, он к соседям вашим шел? – Веретьев слушал внимательно, не пропуская ни одного слова.

– Да нет же. Полиект Кириллович сегодня в Соловьево на мотоцикле ездил, все привез.

– Вот что, – Веретьев принял решение, и, как это всегда бывало, в голове у него сразу посветлело, – мы поступим так. Миша, вы с Ленчиком сегодня дежурные по лагерю. Глаз не смыкать. Игнат, найди Татьяну, приведи в лагерь. Надежда Александровна, думаю, что вы с ней поговорите, что в нынешней ситуации ее истерики – последнее, что нам необходимо. А вы, Ирина, вставайте. Пошли в деревню.

– Вы хотите меня проводить? – догадалась она, послушно беря сына за руку. – Не надо, мы дойдем, тут же недалеко. Вам же позвонить надо, да и вообще, вы устали.

– Ира, – он посмотрел на нее тем жестким взглядом, которого так боялись подчиненные, да и ребята в отряде тоже, – я – командир поискового отряда, и мое слово здесь закон, который не подлежит обсуждению. Я не просто провожу вас до деревни. Я останусь там ночевать. Думаю, что вы найдете лишнее одеяло, чтобы постелить мне у вас на дворе. Как я успел заметить, сено у вас там имеется. Мне нужно разобраться, что происходит у вас в деревне. Где могут прятаться беглые зэки, что это за Веня, который носит им еду. Когда и при каких обстоятельствах они потеряли писку и зачем бродили по вашему огороду. Но, если честно, гораздо больше меня интересует, кого кормит в лесу, а точнее, на болотах ваш душка-сосед.

Она посмотрела на него внимательно, но недолго, и кивнула, что поняла.

Веретьев подхватил на руки ребенка, водрузил его себе на шею и зашагал к убегающей в лес тропинке. Напоследок он успел заметить легкую насмешку на лице Надежды Александровны. Эта женщина всегда его понимала лучше остальных, и иногда он жалел о том, что она годится ему в матери.

* * *

Ирине не спалось. Если уж быть совсем точной, то ей мешало ровное мужское дыхание, доносящееся с поставленной в углу древней раскладушки. Несмотря на дневную жару, ночи были еще июньскими, холодными, и спать на сеновале продуваемого всеми ветрами старого дома ей казалось неправильным.

– Я и в лесу сплю в палатке, – попробовал мягко возразить ее неожиданный гость, когда она заявила, что располагаться на ночлег нужно внутри дома. – На сеновале точно не холоднее. Не придумывайте вы себе забот, ей-богу.

– В лесу у вас есть спальник, – парировала Ирина с твердостью в голосе. – А у меня спальника нет и запасное одеяло только одно. Так вы точно замерзнете. Поэтому вы ляжете в доме. И не спорьте.

Он снова отметил про себя, что в характере этой молодой женщины есть стальной стержень и что она привыкла настаивать на том, что казалось ей правильным. В ее глазах не было даже отсвета той коровьей покорности, которая так бесила его в Татьяне. В них горел ровный огонь внутренней силы, разбавленный, пожалуй, капелькой смущения.

Деревенский дом состоял из двух комнат и небольшой кухни. Первая комната, сразу за входом, скорее использовалась как закрытая веранда и не отапливалась. В кухне располагалась большая печь с таким широким устьем, что сразу становилось ясно, что в печи можно мыться, стол, две лавки и рукомойник.

В дальней от входа комнате стояли две широкие металлические кровати с шишечками, буфет с тарелками и кружками, дубовый шкаф, предназначенный, по всей видимости, для одежды, еще одна печь, поменьше, и еще один стол, заваленный детскими раскрасками и цветными карандашами. Это была спальня, в которой, судя по всему, для Веретьева места не было.