Туманная река 3

— Веди, Сусанин, — я облегчённо выдохнул.

Это я только внешне выглядел невозмутимым, а на самом деле, руки так и тряслись от страха и омерзения. Полуголый подросток поскакал на четырёх конечностях, поглядывая на меня, как собака, которая ведёт куда-то хозяина. Я побежал следом, опасаясь отстать и потерять из виду дикаря, ведь фонарик вновь начал барахлить и неприятно мерцать во мраке. Самое удивительное этот уродец привёл меня на то же самое место, из которого мы разошлись с компаньонами минут пятнадцать назад. Он отодвинул тяжелый деревянный ящик и моему взору открылся лаз в полу.

— У-у-у, — пропищал дикарь.

— Здесь? Ну, тогда держи, — я вынул из кармана не доеденный бутерброд с сыром, и протянул его, — заслужил.

Получеловек осторожно подкрался и быстро выхватил из моих рук еду, потом на его плоском лице рот исказился невероятно страшной беззубой улыбкой. И в следующее мгновение дикарь скрылся во тьме подземного лабиринта. Мне осталось только дождаться участкового Степаныча с Корнеем, чтоб высказать им «пару ласковых». Я автоматически потрогал амулет, он был стабильно тёплым, но не более. Из-за пережитого стресса мысли сами унесли меня во вчерашнее посещение презентации книги «Звездные войны. Скрытая угроза».

Когда я прямиком из Большого театра появился в квартире главной сексуально раскрепощенной редакторши «Пионерской правды» веселье уже было в самом разгаре. На кухне Гена Шпаликов с Андроном Кончаловским о чём-то громко спорили под коньячок. В большой комнате Толик Маэстро, который пришёл, как и моя Наташа вовремя, пел под гитару хит Юрия Антонова «Двадцать лет спустя».

— Этот день нам вспомнится не раз, Я его так ждал, Как мне хорошо с тобой сейчас, Жаль, что вечер мал…

С нескрываемым интересом моего друга слушали и Белла Ахмадулина, и Юрий Визбор, и Андрей Тарковский, и Наталья Рязанцева, первая жена Геннадия Шпаликова. Удивительное дело эта красивая девушка была очень похожа на вторую жену поэта и сценариста Инну Гулая. Я скромно присел на стул в угол комнаты. Виновника торжества, Витюшу Прохоркина, я здесь не наблюдал. Зато Татьяна Владимировна была в длинном темно-синем облегающем платье и «поедала глазами» Толика. Предупредить бы товарища успеть, подумал я. В комнате были ещё какие-то не знакомые мне парни и девушки возрастом двадцать плюс.

— Хочу, чтоб годам вопреки, Так же были мы близки…

В поисках Наташи я встал и заглянул в соседнюю комнату, а там Витюша размазывал на кулак сопли. А моя ненаглядная пытаясь его успокоить, гладила по голове.

— Виктор разве можно перед такой красавицей распускать нюни? — я присел рядом на банкетку.

— Евтушенко, сказал, что моя книга полное говно, — швыркая носом, пожаловался писатель.

— Ну и дал бы ему в морду, делов-то на копейку, — усмехнулся я.

— В отличие от некоторых, — фыркнула Наташа, — Виктор человек интеллигентный и не может бить каждого встречного поперечного по лицу.

— Ничего, ничего, — я похлопал Витюшу по плечу, — учиться никогда не поздно, как сказал какой-то древнеримский мудрец.

После песен под гитару хозяйка квартиры поставила в радиолу нашу пластинку, ту самую, которую мы записали несколько месяцев назад. Стол с выпивкой и закусками отодвинули к самому окну, и народ бросился отжигать под «Синих гитар». Я же переместился на кухню, разговоры о будущем Советского кинематографа меня занимали куда больше, чем танцы.

— А я говорю снимать надо так, как Трюффо! — горячился Шпаликов.

— Да какая разница! — перекрикивал его Кончаловский, — главное в кино вернуть жизнь, снимать без декораций и приклеенных усов, прямо на улице, живой движущейся камерой.

— А как вам такой сюжет, — вмешался в разговор я, — льёт дождь, по асфальту идёт босиком девушка, а вокруг неё кружит велосипедист, который держит зонтик?

— Здорово, — согласился Геннадий Шпаликов, почесав задумчиво свой затылок.

Ещё бы не здорово, усмехнулся я, сам же этот сценарий напишешь для Георгия Данелия через пару лет.

— У кого учишься? Режиссёр, сценарист? — в кухню зашёл Андрей Тарковский, худой черноволосый паренёк.

— Не решил куда поступать, — соврал я, — а как вам такая идея, коммерческого массового кино, блокбастера. Огромная акула людоед атакует беззащитных туристов на пляже южного капиталистического городка. И в бой против чудовища вступает местный опытный рыбак, полицейский шериф и наш советский ихтиолог, приехавший сюда случайно на конференцию. Фильм держит в максимальном напряжении все два часа экранного времени. Очереди в кинотеатры из простой не изысканной публики вырастают в километры. А на афише крупными буквами название «Челюсти».

— Кино для масс, — презрительно цыкнул Тарковский, — ерунда. Кино должно воспитывать нового думающего человека.

— Давайте за это выпьем, — обрадовался хорошему поводу Шпаликов.

— Ну почему Андрей? — вступился за меня Андрон Кончаловский, поправляя на носу очки, — в этом тоже что-то есть, кино для больших масс не может быть сверхинтеллектуальным.