Туманная река 4

— Малообразованные такими словами не раскидываются, — хмыкнул капитан Студенецкий. — Поэтому я пас.

— Нормально поработали для первого раза, — крякнул Белов. — Меня докторская ждёт.

— Колбаса, — хохотнул Корнеев.

— Я в газете, в подшивке «Советского спорта» посмотрел результаты прошлого сезона, — я достал маленькую шпаргалку, ради которой пришлось пару дней назад заглянуть в библиотеку. — Армейцам Москвы проиграли унизительно разгромно 98:47. Какому-то СКИФу из Баку влетели 71:53. Далее минимально уступили «Динамо» из Тбилиси, рижским командам СКА и ВЭФу. Проиграли «Буревестнику» из Ленинграда 84:78. Я даже про команду такую никогда не слышал!

— Что ты этим хочешь сказать, старик? — Удивлённо вскинул бровь выпускник МИСИ Юра Ларионов.

— Я хочу сказать, что каждый день нужно выбрасывать минимум триста раз по кольцу из-за семи метровой дуги, — я носком ноги показал на новую линию на баскетбольной площадке. — И тогда, в конце сезона, нам не будет мучительно больно… И тренера Колпакова Василия Ефимыча не вышлют из Москвы обучать лучшей игре с мячом казахских животноводов в какой-нибудь затерянный среди бесконечных степей совхоз.

— Двести бросков каждый, — пробурчал капитан Студенецкий.

После тренировки, где пришло осознание глубины баскетбольной пропасти, в которую я вляпался, в Бурденко ехалось с тяжёлым сердцем. Нет, ребята в «Динамо» подобрались хорошие, умные, но слишком для грубого вида спорта интеллигентные. Судя по первой тренировочной двусторонней игре, только троица Петров, Корнеев и Торбан, могла действовать, что называется «от ножа», биться с любым соперником в кровь. Остальные не бойцы. Если игра пойдёт — то сыграют, а если нет — то не очень-то и нужно было. И самое главное меня немного смущали габариты защитников команды: Белов — метр восемьдесят, Хрынин — метр восемьдесят два, Студенецкий — метр восемьдесят три, Ларионов — метр восемьдесят. Я хоть и сам всего — метр семьдесят четыре, но у меня рефлексы, прыгучесть, да и силища нереальная из-за посещения Туманной реки.

По дороге заскочил в ЦУМ. Вырвал с боем, каких-то пряников с конфетами, пару пачек чая грузинского, палку докторской колбасы и две трёхлитровые банки с соком. Одну с яблочным, другую с грушевым. Потолкаться у кассы пришлось не меньше, чем под баскетбольным кольцом с московскими "динамовцами" во время игры. А вот за яблоками стоять не рискнул, очередь в отдел была с несколькими людскими завитками по торговому залу.

Ну, а в госпитале имени Бурденко меня встретили хорошо, как родного. Многие меня с большой теплотой вспомнили. А когда мою, нагруженную гостинцами, фигуру увидела фигуристая медсестра Лариска, то чуть все баночки с анализами не полетели на кафельный пол.

— Где у вас тут с переломом лодыжки лежит хоккейный тренер из Перми? — Улыбался, растроганный, я.

— Девочки, девочки, — засуетилась Лариска, сунув кому-то баночки с анализами. — Идите по рабочим местам, я молодого человека сама провожу в нужную палату. Зазнался? Забыл про нас? — Бубнила медсестра, которая вела меня на второй этаж.

— Я всё помню, — продолжал улыбаться я, рассматривая на ходу не без эстетического наслаждения соблазнительную Лариску.

— И кого именно? — Сестричка остановилась около больничной палаты, гордо выставив свои аппетитные груди третьего размера вперёд, как это делала Брижит Бардо в фильме «Парижанка», заигрывая со своим сценическим партнёром.

— Марину вспоминаю, — буркнул я, сдерживая смех.

— Там твой хоккеист, — зло толкнула дверь кулачком Лариска, и гордо пошла по коридору.

— Да, Лариса, что за детские обиды? Я и тебя отлично помню, правда! — Уже в след бросил я.

В больничной палате, где после укола мирно спал Костарев, было хорошо. Душевно пахло зелёнкой, медицинским спиртиком, и ещё какими-то лекарствами. И стояло всего шесть кроватей в два ряда. Можно было признать условия содержания больного — хорошими. Я уважительно кивнул всем больным, которые сейчас бдели, листая свежие газеты и книжки.

— Виталь Петрович, — я протиснулся к тренеру, и выложил содержимое из двух авосек на тумбочку.

— Крутов? — Вздрогнул, пробудившись, наставник «Молота». — Почему не на игре? Сегодня же полуфинал со «Спартаком»!

— Врежет вам «Спартак», — заворчал с другого края больной с беспокойными глазами. — Если от ЦСКА отскочили, значит красно-белые вас точно оттрынькают.

— Не обращай внимания, его по голове недавно стукнули, — поморщился Костарев. — Из милиции приходили. Да без толку, пьяный был, ничего не помнит.

— Это значит сок, это колбаса, — стал перечислять я свои подарки.

— Да, ты подожди с колбасой! — Тренер схватил меня за руку. — Почему не на игре?

— Игра вечером, и ещё, Виталь Петрович, я свой вклад в хоккей сделал. У меня гастроли на носу, в группе солиста нет. А с командой Сева Бобров работает, он толк в хоккее знает, — я с тоской стал посматривать на дверь. Потому что сразу почувствовал пятой точкой, что сейчас начнётся: «Ты, предатель! А как же хоккейная честь страны?! Как будто мы со «Спартаком» за разные страны играем».