Туманное утро

С тех пор гиблое стало место! Ушли с острова змеи, зато комаров, мошек и другого гнуса завелось – полным-полно. И злее всего жалят они именно близ камня, где в заточении много веков страдает Дух. И жужжат, не переставая, из века в век передавая слова предателя:

– Иззззыди! Иззззыди!

7. Чужой для мира

Он был рожден для того, чтобы воевать. Шла война, и матери молили всевышнего послать им сыновей, чтобы было кому защищать страну.

Его погремушками служили гильзы, первые шаги были сделаны под строевые марши.

– Ваше поколение должно закончить войну! – говорила ему мать, – Вы победите!

Засыпая, он мечтал о войне, просыпаясь, грезил о ней же. Когда он подрос и отправился на фронт, то почувствовал, что его мечта исполнилась.

Сражение шло за сражением. Враг отступал. Их поколение, рожденное для войны, не могло не победить. И оно победило.

Война кончилась. Победителей увенчали лаврами, возвели им памятники и окружили почестями. Каждый воевавший волен был выбрать себе лучшую землю и взять лучшую девушку.

Поля сражений засеяли рожью, танки ржавели в заброшенных ангарах. На земле воцарился мир и покой.

Он просыпался ночами, от тишины, от того что не слышал, как вокруг рвутся снаряды. Это было страшно – казалось, что все вокруг замолкло в ожидании смерти. На ежегодном параде в честь победителей, когда гремел салют, он стискивал руку своей женщины, всеми силами пытаясь скрыть желание броситься на землю, прикрыв голову руками.

Вечерами, шатаясь по пустым улицам и распевая с такими же бывшими вояками затертые и обезображенные мирным временем военные песни, он грезил о тех годах, когда был молод и свободен, а страх смерти не давал скучать.

Его женщина лишь опускала глаза и загоняла в комнату крикливых и докучливых детей, когда он возвращался на закате, пьяный и злой.

В этом мире больше не было войны…

…Однажды ночью, когда он вновь проснулся от ужасающей тишины, то понял, что он здесь чужой. Воину не было места среди мирных людей. Он встал и пошел, прихватив с собой только старый походный рюкзак и автомат, пылившийся на гвозде посреди стены – реликвия, так и не отданная в музей. Ноги несли его вдоль золотящихся спелыми колосьями полей, на многие века удобренных плотью друзей и врагов, вдоль проржавевших ангаров, набитых техникой. Он шел куда-то на восток – откуда пахло дымом и чужой войной, где может быть и ему найдется место.