Туманный Кот

— Она наверху, — сообщил Слэй, соображая, пускать братьев своей девушки или нет. Секлеция, придерживая за руку Гавроша, отправилась в длинный путь по винтовой лестнице, кружившей до самого верха. Син не стал следовать за Секлецией, а, перекинувшись парой слов со Слэем, остался дежурить внизу, у дверей. Башня в Лыбе ничем не отличалась от такой же в Мокаши, столице Тартии. Видимо, их сооружал один архитектор, не мудрствуя с изысками, а придерживаясь простой функциональности. Когда Секлеция поднялась на верх, то увидела встревоженную Эйсинору, которая обрадовалась ей, как сестре, прижимаясь к её груди.

— Это что, твой ребёнок? — с изумлением спросила она, поглядывая на Гавроша.

— Да, — сообщила Секлеция, удивляясь её наивности. Что и говорить, братья вряд ли просвещали сестру о процессах продолжения рода. Гаврош выслушал слова Секлеции с удовольствием, но успокоил Эйсинору:

— Тётя шутит, я ей чужой.

Секлеция, вдруг, обняла Гавроша и сквозь слёзы промолвила: — Не бойся, ты будешь жить со мной!

Эйсинора, поняв ситуацию, тоже захлюпала носом и прислонилась к своей невестке.

— Что у вас случилось? — озабоченно спросил Слэй, появляясь в дверях.

***

Закончив строительство дворца, Уолл с некоторой растерянностью остановился. До этой минуты у него имелось дело, а теперь, по окончанию строительства, возникал вопрос – что делать дальше? В своем воображении он никогда не рисовал картинку, как это произойдёт. Он представил себе, что после предложения принять дворец, Эйсинора со смехом откажется от его подарка. Уолл покраснел, точно такое уже произошло, и Эйсинора даже не глянула на дворец, чтобы оценить его труд. А, возможно, примет его за болтуна или, что ничуть не лучше, за хвастуна.

Такие мысли распалили воображение и Уолл взвился вверх, чтобы упругий ветер в лицо освежил симпоты, и, быть может, выветрил глифомы от всевозможных страхов. Ощущение полёта всегда нравилось ему, ещё с тех времён, когда рядом находилась мать, которую он обожал. Вторая мать, любившая не меньше первой, уже умерла и дорогие воспоминания о ней хранились в самых ближайших глифомах.

Настроив себя самым положительным образом, Уолл приблизился к башне, собираясь влететь в окно. Внизу бушевал народ, что слегка озадачило Уолла, так как он начал беспокоиться за Эйсинору и сразу нырнул в помещение. Увидев Эйсинору вместе с Секлецией, Уолл покраснел, как раскалённая печка, и все слова, приготовленные заранее, выскочили у него из головы. К тому же, рядом сидел Слэй, который выпучил глаза от наглости Уолла.

— Простите, на некоторое время мне нужна Эйсинора, — сообщил Уолл и, вместе с девушкой на руках, вылетел в окно. Слэй никак не мог разразиться словами, а Секлеция, знакомая с произведениями Мольера и народной молвой, ехидно произнесла: — Дон Хуан доморощенный!

— Ты что себе позволяешь? — хихикая, спросила Эйсинора, ничуть не пугаясь своему похищению. Если бы она хотела, то сразу бы поставила похитителя на место. Ей, даже, льстило, что её умыкнули на глазах Слэя. Тем более, полёт в небе вызывал в ней бурное романтическое настроение.

В это само время, Мари, собирая себя внизу, у кромки прозрачного купола, погружалась в воду озера, полыхала во все стороны яростью. Вода вокруг неё кипела, а если бы кто подвернулся ей под руку, то она бы сожгла его без всякого сожаления. Она понимала, что без желания Тома, никакая Тим не могла стать между ними. Мари хотела порыться в глифомах, чтобы проследить их прошлое, но обнаружила кругом пустоту. Она прошлась по самых дальних глифомах, но оказалось, что прошлого у неё нет.

Раньше это её никак не занимало, так как она, окружённая любовью Тома, находилась под постоянным допингом и жила настоящим, а не прошлым. Оглянувшись вокруг, она увидела, что стоит на дне озера по колена в иле, а вокруг неё пузырится вода. Оттолкнувшись, она выскочила из воды и полетела в направлении дворца соседа, который называл себя Уолл.

К её радости, в замке никого не было и она, чтобы отвлечься, прошлась по всем комнатам, удивляясь гармонии, с которой создатель дворца сочетал краски и линии, а воздушная наполненность залов напоминала Мари храм. С некоторым сожалением она подумала, что это здание намного прекраснее дворца, который построил Том. Воспоминание о нём, породило в ней раздражение, и она плюхнулась на прекрасное ложе под балдахином, которое, как будто, само приглашало прилечь. Хотя для Хранителей сон без надобности, но Мари знала, что он всегда её освежает. Предаваясь сну, она всегда включает человеческие рецепторы, получая неимоверное удовольствие.

«Точно! Сон мне помогает…» — подумала она, но сонная лень, не позволила ей добраться до глифом, где есть это утверждение. Иначе бы она заглянула в соседнюю глифому, в которой хранилось без всяких привязок кусочек слова «…мо».

Уолл, убирая белоснежные крылья, опустился перед дворцом, с сожалением освобождая Эйсинору из своих объятий. Девушка, стоило ей коснуться земли, чуть не пошатнулась, но не от того, что её укачало в полёте, а от великолепного зрелища, раскинувшегося перед её глазами.