Туманы замка Бро

В то же время Грегори она никогда не воспринимала как господина. Теперь в голове у Милдрет снова всплывал тот день, когда она попала в плен. Всё могло бы обернуться по-другому: если бы не рыцарь, напавший на неё с фланга – сейчас Грегори был бы её слугой. При мысли об этом Милдрет скрипела зубами, набирая воду. Сама она сполоснула лицо в реке – хотелось куда большего. Погрузиться в воду целиком, смыть с себя грязь и расчесать волосы, но на улице уже стояла осень, недолгое солнечное утро сменилось мелким дождиком, разбивавшим в клочья дорожную грязь, и купаться в реке был не сезон – а когда она в последний раз погружалась в горячую воду, Милдрет вспомнить уже не могла.

Она вернулась в башню и, поставив воду для умывания рядом с миской каши, заметила, что там осталась половина. Кусок мяса тоже стал меньше, но всё ещё лежал в ней.

– Помочь вам одеться? – спросила Милдрет, выпрямляясь и склоняя голову в лёгком поклоне, как того требовали приличия. Всё ещё безумно хотелось есть, но, судя по тому, что господин оставил мясо, он сам ещё собирался вернуться к еде.

Грегори окинул её злым взглядом.

– Сядь, – приказал Грегори, снова отворачиваясь, – и поешь.

Судя по его тону, утренняя раздражительность ещё не прошла, и Милдрет сочла за благо без лишних вопросов выполнить приказ.

Пока она запихивала в рот остатки каши, старательно обходя кусок баранины, лежавший в ней, Грегори придвинулся к ней поближе. Его пристальный взгляд начинал смущать Милдрет, но рот был занят едой.

– Мясо тоже ешь, – приказал Грегори, увидев, что больше в миске не осталось ничего. Он продолжал пристально наблюдать, как двигаются челюсти пленницы. У шотландки был на удивление красивый, хоть и неправильный немного, изгиб подбородка, а когда она жевала – между ухом и щекой образовывалась ямочка, которую так и хотелось поцеловать.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Грегори, когда Милдрет оставила миску и благодарно склонила голову.

Ему ужасно хотелось задать ещё один вопрос: как её на самом деле следует называть? Но впервые в жизни Грегори оказался смущён и не мог заставить себя произнести вслух то, что варилось у него в голове.

– Спасибо, господин, хорошо.

– Ты лжёшь.

Милдрет промолчала.

– Иди сюда, – приказал Грегори и отодвинулся к стене. – Согрей меня.

Милдрет сглотнула. Теперь, когда она немного пришла в себя, мысль о том, чтобы обнять обнажённое гибкое тело Грегори, казалась ей почти крамольной. Внизу живота погорячело, когда она только представила, как опускается на кровать рядом с ним, а когда Милдрет осознала это – ещё и щёки её залились румянцем при мысли о том, что сейчас Грегори обнаружит, кто лежит в его объятьях.

– Ну же! Чего ты ждёшь? – Грегори продолжал смотреть капризно и зло, и Милдрет, скинув башмаки, нырнула к нему под плед и прижала господина к себе.

Грегори шумно дышал ей в шею, а у своего бедра Милдрет ощутила его напряжённую плоть.

На секунду взгляды их встретились. Милдрет невыносимо захотелось, чтобы взгляд этот перерос во что-то большее – в поцелуй или во что-то ещё. Но Грегори только прислонился лбом к её лбу, прикрыл глаза и зашептал:

– Они сказали, я не выйду отсюда. Пока не вернётся отец. Он может вернуться через полгода. А может не вернуться вообще. Понимаешь?

Милдрет кивнула.

Грегори зажмурился.

– Я же… Я же всё сделал правильно. Люди были благодарны мне! Только Тизон… – горло Грегори сдавил спазм и, озарённый внезапным пониманием, он распахнул глаза: – Почему Тизон не помог мне? Ведь я всё ещё служу ему! Ведь отец сказал ему заботиться обо мне! Почему… Почему он ничего не сделал? Почему хотя бы не предупредил меня?

Милдрет молчала, не понимая из этого невнятного бормотания ничего, кроме, пожалуй, одного – Грегори предали, и теперь сам он стал невольником в собственном замке.

– Твой отец вернётся, – Милдрет поймала в ладонь его лицо и, задержав на секунду пальцы на щеке, провела ими к затылку, разбирая на прядки длинные волосы. – Всё будет хорошо.

Грегори закрыл глаза и покачал головой.

– Я так устал от них всех. Я так ненавижу этого… этого… – Грегори стиснул зубы. – Что он с тобой сделал? Как посмел отобрать тебя у меня? Как ты посмела подчиняться ему? – с каждой фразой голос Грегори становился всё сильнее и злей, но стоило ему произнести последние слова, как Милдерт вздрогнула, моментально осознав, что её раскрыли, а в следующую секунду Грегори резко надавил Милдрет на плечи, опрокидывая на спину, и, уже нависая над ней, спросил: – Как ты посмела вставать на колени перед ним?

Милдрет молчала. Язык не слушался. Чёрные глаза, теперь снова полные ненависти, были так близко, что проливавшаяся из зрачков темнота затапливала с головой, обволакивала её. Она хотела купаться в этом взгляде, не чувствуя ничего, кроме него, но голос Грегори нарушил наступившую было гармонию, когда тот рявкнул:

– Отвечай!

Милдрет сглотнула.

– Прости, – только и смогла выдавить она.

– Ни перед кем больше не смей вставать на колени, кроме меня! Ты поняла? Никого не смей господином называть! Ты моя!