Туннель

На всем своем длинном и трудном пути он сделал только одну короткую паузу: в Чикаго он влюбился в хорошенькую венку и женился на ней. Однако красота этой венки быстро увяла. Она превратилась в сварливую, вечно хворую супругу, преследовавшую его своей ревностью. За шесть недель до приглашения его в синдикат жена Вульфа умерла. Вульф поместил своих двух сыновей в пансион, не в Европе, а в Бостоне, где из них должны были сделать образованных американцев, и почувствовал себя наконец свободным.

Он устроил одной молоденькой, белокурой шведке, обучавшейся пению, квартиру в Бруклине и затем начал свою работу в синдикате.

В первый же день он знал по именам весь свой огромный штат: директоров, кассиров, бухгалтеров, клерков, стенографисток. Во второй – взял в руки все бразды правления, а на третий – всё шло так, как будто он на этом посту был уже много лет.

Ллойд рекомендовал Аллану Вульфа как самого выдающегося финансового деятеля. Личность Вульфа была не очень симпатична Аллану, но через несколько дней он должен был признать, что работник Вульф удивительный.

4

Как только была опубликована подписка на акции, туннель начал проглатывать деньги. Акция стоила тысячу долларов, а шеры – сто, двадцать и десять долларов. Громадный зал Нью-Йоркской биржи дрожал от страшного шума и гула толпы в день выпуска акций, хотя уже давно на денежном рынке не появлялось бумаг, будущность которых было бы так трудно предвидеть, как будущность этих акций.

Вульф за много недель до этого проводил ночи в спальном вагоне, разъезжая по стране и стараясь определить, какое положение занимает по отношению к синдикату крупная промышленность, наиболее заинтересованная в туннеле. Он не заключал ни одного договора, пока не убеждался в том, что его будут поддерживать. И действительно, в первый же день подписки агентами крупной промышленности было приобретено акций на семьдесят пять миллионов долларов.

Плотина была прорвана…

Но Аллан прежде всего хотел получить деньги от масс. Туннель должен быть построен не на деньги одной только кучки капиталистов и спекулянтов. Он должен сделаться собственностью народа, Америки, всего мира!

И трудовые деньги не заставили себя ждать.

Люди всегда удивляются смелости и богатству. Смелость – это торжество над смертью, богатство – торжество над голодом. А ничего на свете люди так не боятся, как смерти и голода!

Неспособные к творчеству, они всегда набрасываются на чужие идеи и согревают и воспламеняют ими свою душу, чтобы убежать от собственной глупости и скуки. Большинство газетных читателей состоит именно из таких людей, которые трижды в день, за газетой, воодушевляются судьбой неизвестных им лиц. Сюда же относятся и миллионы зрителей, восхищающихся изумительными прыжками, сопряженными с опасностью для жизни, и всякого рода головоломными штуками, испытывая при этом тайную досаду и горечь по случаю собственного бессилия и нищеты. Лишь немногие могут позволить себе роскошь пережить что-нибудь выдающееся. Остальным не хватает для этого времени, денег и храбрости. Жизнь ничего не дает им. Они бывают только захвачены ее водоворотом. Тот, кто терял голову, пугался и падал, того давили колеса жизни и никто о нем не заботился. Сострадание стало роскошью. Старые культуры уже обанкротились и едва заслуживали внимания. Что давали эти культуры? Немного искусства, немного религии, христианской науки, армия спасения, теософия и спиритическое жульничество – ровно столько, сколько нужно для удовлетворения духовных потребностей небольшой кучки людей. Немного дешевых развлечений: театры, кинематографы, боксерские состязания и музыка, когда на два часа останавливается машина трудовой жизни, – вот и всё, чтобы немного отдохнуть. Многие не развлекались, а усиленно занимались физическими упражнениями для укрепления тела, чтобы у них хватило сил тянуть жизненную лямку. Эти упражнения называли они спортом.

Жизнь катилась быстро и бессмысленно. Хотелось услышать новую мелодию, а не повторение старой уличной песенки.

И Аллан сделал это. Он создал новую мелодию из лязга железа и треска электрических искр, и она всем была понятна: это была современная мелодия, такт которой слышался в грохоте поездов воздушной железной дороги, проносившихся над головой.

Аллан не обещал никаких небесных благ, он не утверждал, что у человеческой души семь ступеней совершенства, не манил обещаниями в далеком будущем. Он воплощал настоящее. Он обещал то, что было понятно для всех: он хотел проделать дыру в земле… и только!

Но, несмотря на простоту его проекта, каждый сознавал, что он необычайно смел. И притом – всех ослепляли миллионы!

Сначала деньги «маленьких людей» притекали скудно, но потом потекли целыми потоками. Вся Америка загудела словами «туннельные акции», которые раздались сперва лишь в Нью-Йорке, Чикаго, Сан-Франциско.