Туннель из костей

Не знаю, почему – то ли из-за чувства, будто кто-то сел на край моей кровати, то ли из-за Мрака, который разгуливает в гостиной, – но я просыпаюсь. В комнате темно. За окном глубокая ночь. Дверь открыта настежь, и я, затаив дыхание, прислушиваюсь, пытаюсь услышать хоть что-то – папин храп, голоса неугомонных туристов с улицы, но в гостиничном номере тишина.

А потом щелкает замок и дверь в коридор отворяется с тихим скрипом.

Полтергейст.

Из коридора просачивается слабый красный лучик. Я вскакиваю и босиком, не зажигая света, иду туда. Оказавшись у двери, я вижу, что алое свечение сместилось и ползет по лестнице вниз. Я выскакиваю в коридор, тянусь за зеркалом и только тут соображаю, что его при мне нет. Видно, оставила цепочку на столике у кровати. Но вернуться я не успеваю: дверь в номер захлопывается, словно от сквозняка. Обратно теперь не попасть.

Здесь и правда сквозит – по коридору проносится холодный ветерок, и я сдерживаюсь, чтобы не дрожать.

– Кэссиди…

Откуда-то доносится шепот, кто-то зовет меня издалека, очень тихо, но этот голос мне знаком.

– Джейкоб! – негромко окликаю я.

– Кэссиди… – слышится снова откуда-то снизу. Что-то с грохотом рушится, и я со всех ног несусь к лестнице. Я догадалась: полтергейст схватил Джейкоба, мой друг в опасности.

Держись, Джейкоб! – громко думаю я, перепрыгивая через ступени. – Держись, держись.

Они без всяких угрызений совести могут вредить людям, сказала Лара.

Держись!

С каждой ступенькой становится все холоднее.

На втором этаже я начинаю мерзнуть.

На первом меня уже бьет озноб.

– Джейкоб! – снова зову я, изо рта вылетают облачка пара. В вестибюле босые ноги скользят, и я растягиваюсь на мраморном полу. Я тут же поднимаюсь, готовая к драке, чтобы спасти лучшего друга…

Но вокруг никого.

Никакого полтергейста.

Только Джейкоб. Он стоит на коленях посреди вестибюля, обхватив голову руками, вокруг него неистово клубится туман. Люстра раскачивается, картины на стенах дрожат, по полу со скрипом едет стул, и я с ужасом понимаю, что причина всего этого в нем.

– Джейкоб! – зову я, перекрикивая завывания ветра. – Ты меня слышишь?

Он тихо стонет.

– Что со мной происходит? – его голос звучит странно, потусторонне. – Кэссиди…

Он на глазах бледнеет, одежда, кожа, волосы становятся бесцветными. С волос, джинсов капает вода, вокруг уже натекла целая лужа, и теперь он выглядит совсем как в тот раз, когда случайно посмотрел в зеркало.

Бледный, мокрый и потерянный.

Он выглядит мертвым.

Нет. Нет. Нет.

– Кэссиди! – зовет другой голос, не Джейкоба.

Это Лара.

Вот она, у стойки регистрации, готовая к схватке с хаосом, ветер треплет ее черную косу. Лара, у которой есть ответ на любой вопрос, которая всегда знает, что делать. Но сейчас ее глаза полны вовсе не тревоги и беспокойства. В них осуждение.

– Я предупреждала, что это случится! – кричит она голосом, искаженным из-за поднятого Джейкобом вихря. – Говорила, что он становится сильнее.

Я приседаю, и пролетевшая над головой ваза с силой ударяется о колонну. Осколки и сломанные цветы падают вниз, но, не долетев до пола, уносятся куда-то, подхваченные ветром.

– Кэсс! – вопит Лара, а хаос в вестибюле достигает запредельного уровня. – Ты должна отослать его!

Но я не могу. Я ни за что не стану этого делать. Должен быть другой выход.

Джейкоб скорчился в центре урагана. Я пытаюсь прорваться к нему, взять его за руку, выдернуть из этого, чем бы оно ни было. Я уверена, что могу его спасти. Только бы подойти поближе, но вихрь вокруг слишком силен. Меня отбрасывает назад, я с размаху ударяюсь о мраморную колонну и…

Хватая воздух ртом, сажусь на кровати.

Вокруг темно. Мне просто приснился кошмар.

* * *

– Какая-то ты сегодня странная, – замечает утром Джейкоб.

Обычный Джейкоб, такой, как всегда. Ни серо-зеленого призрачного лица, ни пустых глаз, ни лужи под ногами – просто мой лучший друг во всей своей полупрозрачной красе.

– Просто не выспалась, – отмахиваюсь я.

Но утро не задалось с самого начала.

За завтраком я едва не упала со стула, когда кто-то в зале уронил кофейник. Но оказалось, что дело не в привидении, а в неловких пальцах официантки. Я отлично понимаю, что не нужно во всем подряд видеть дурные предзнаменования, но нервы у меня на пределе.

Я пробовала успокоиться, но это непросто. Пока что дела идут все хуже. Когда мы вышли из отеля и пошли к метро, на улице у чьей-то машины сработала сигнализация. Потом еще одна и еще одна. Сирены завывали со всех сторон.

– Ну что ты так нервничаешь? – спросил папа и потрепал меня по плечу, когда я стала вглядываться в конец улицы, пытаясь понять, почему сработала первая сигнализация. Я не прочь пройти сквозь Вуаль, но только не на виду у родителей, Полин и съемочной группы.

Мы входим в ворота кладбища, и я чувствую скачок температуры – резко холодает. Предупреждение.

– Уж не простыла ли ты? – беспокоится мама, увидев, что я натягиваю свитер.