Тупо в синем и в кедах

Там дальше по сюжету было так: по замыслу драматурга, раненые солдаты ждут грузовик, который должен за ними приехать в лес, забрать их в тыл, кого в госпиталь, а кого дальше на фронт. Но грузовика все нет, а фашисты наступают и наступают. И уже слышно канонаду, взрывы, фашистские «мессершмитты», а конкретно слышно, как Зигмунд в кулисах остервенело молотит палкой по старому письменному столу, на котором лежит кусок жести.

Паата и его друзья все это мужественно терпят, хотя сам Паата уже нет-нет да и бросает ненавидящие взгляды в кулисы, где, не на шутку увлекшись, резвится со своей палкой Зигмунд. Фашистского наймыта Стецюка играл безотказный могучий Федя Чупак. И когда он, мрачный и заторможенный, медленно вошел на сцену, Паата вдруг услышал нежный Галин вздох:

– А-а-ах!!!

Паата хищно зыркнул в зал: еще этого не хватало, чтоб его Галя восклицала «а-а-ах!!!» при виде какого-то полицая Феди Чупака.

– За Родину!!! – крикнул Пата. – За Галю!!!

И поправ весь текст, весь сюжет, кинулся на Федю. Его раненые собратья, не растерявшись, рванули следом… Потасовка случилась нешуточная. Из зрительного зала на сцену полезли друзья Чупака. К советским партизанам присоединились ветераны войны, которых пригласили на спектакль, потом брат Пааты Важа, горячий человек, и Галин папа… Зал восторженно ревел. Мама Пааты кричала из зала:

– Вперед, сынок! Надавай им как следует!

За кулисами бегал Зигмунд и в отчаянии рвал на себе кудри. Такого чудесного представления город еще не видел. Занавес дернулся и растерянно поплыл, закрывая схватку в самом разгаре…

Диплом засчитали – говорят, что это расценили как современное прочтение, как новый подход, когда в действие активно вовлекается зритель.

Галя, конечно, согласилась выйти замуж за героя-спасателя Паату. Тем более что он первым бросился на фашистского старосту.

А Зигмунда пригласили работать в наш областной музыкально-драматический театр имени Ольги Кобылянской, но что-то у него там не сложилось. Потом он уехал в Израиль, а там сейчас война, не театральная совсем. Настоящая война.

Кстати, Паата и Галя – тоже там. Их сын, парамедик, работает в госпитале.

Про Бориса Аркадича

1

Мы с сестрой моей Таней, скажу вам, привыкли в детстве, что когда приходили в гости новые люди, то сначала они спрашивали, как нас зовут, потом в каком классе мы учимся, потом нас обязательно просили что-нибудь сыграть на фортепиано и спеть, а потом, уже расслабленные маминой вкусной едой и хорошими напитками, если мы вдруг попадали в поле их зрения, они отлавливали нас, приобняв, и душно спрашивали на ухо, а вот кого мы больше любим, маму или папу.

Признаться, именно этот момент нас с Танькой смущал больше всего. Мы даже проводили симпозиумы во дворе. И там был перечень тем: как уклониться от дурацкого вопроса, кого мы больше любим, как ответить, если не случилось уклониться, как ответить нейтрально, чтобы не обидеть ни маму, ни папу, но чтобы при этом было оригинально и смешно. Если бы беспечные взрослые знали, как серьезно мы подошли к обсуждению этой проблемы, с какой серьезностью все наши дворовые друзья обменивались опытом и какие там звучали предложения – от канонического и в то время очень популярного «Дядя Петя, вы дурак» до мудрого и ультимативного «Это мое личное дело», – они бы, прежде чем задавать детям глупые вопросы, точно бы задумались.

Так вот дядя Боря был не из таких взрослых. Он – друг юности моих родителей – приехал к нам однажды в гости. И звать мы его стали Аркадич. Потому что тут же возникла путаница. Мой папа – Боря. Наш гость тоже Боря. (Только папа – Зиновьевич, а дядя Боря – Аркадьевич.) И когда кто-то обращался: «А послушай-ка, Боря», – оба вежливо, с готовностью и хором отзывались: «Да-да?» И все начинали смеяться, серьезного разговора не получалось, смех один и только. А к слову, мы все – мама, папа, сестра Таня, я и тогдашний наш кот Тяпа – мы всегда были прекрасными слушателями и собеседниками. И вот, пока мама возилась на кухне, я, подражая ей, образованной и гостеприимной, решила развлечь гостя разговором и спросила, специально понизив голос, стараясь выглядеть умной и начитанной:

– Борис Аркадьевич, а что вы читаете? (Имея в виду книги, мама и ее гости всегда одним из первых задавали друг другу этот вопрос.)

– Математику, – просто ответил дядя Боря (имея в виду предмет в своем университете.)

– Нет… Я имела в виду, что вы читаете в свободное время? – светским тоном уточнила я.

– Справочники. По математике, – спокойно ответил Аркадич.

– Интересно, наверное… – с сомнением прокомментировала я.

– Да, легкое чтение, – беспечно кивнул дядя Боря – Аркадич.

Хотя, конечно, он читал много и регулярно. И не только справочники по математике.

Он никогда не задавал нам глупых вопросов. Он задавал вопросы себе. Умные. Иногда как бы от нашего имени. И сразу отвечал. Емко, четко, коротко. Потому что дядя Боря был, как, надеюсь, уже ясно, известный профессор математики.

Например, он говорил:

– Вот вы спрашиваете, Москва…