Тупо в синем и в кедах

Потом мы нашли в интернете, что этот инструмент называется ханг. А как называется мальчик, я, к сожалению, не узнала. Поскольку все искали меня, а я полтора часа отплясывала старинные танцы вымерших народов нашей планеты, никто никаких покупок не сделал. Поэтому мы побрели мерить и покупать. Это было ужасно. Просто ужасно. Я много чего не могла понять в этом нашем «ивенте», как говорят сейчас молодые люди в телевизоре. (Ивент – типа событие, дело, проект.) Но самое странное, что я должна была надевать прикид в примерочной, потом выходить, стоять, и все – и Дима, и Полина, и Лали, и тетя Лилит, и дядя Левон – все должны были придирчиво меня осматривать, одобрительно кивать или кривить губы и качать головой: «не-не-не», снимай. И на очередной «не-не-не» я взяла в примерочную очередные штаны и просто села там на пол, мечтая исчезнуть или как-то перенестись куда-нибудь, а лучше всего – в тот угол, где играет последний из могикан на грузинской сковородке. К моей удаче, дядя Левон и Лилит стали спорить между собой, что коротко, а что нет, в чем мне и Лали будет холодно в нашем климате, что прилично носить сегодня девушке и что это за рваные штаны за такую цену, кто такое придумал, давай я порву все штаны в доме. Бери, Лали, носи хоть каждый день, но ты мне больше не дочь, а ты не мать дочери моей и не защищай ее!

Не совсем помню, как я вырвалась из этого мира тряпок одного цвета, переходящего в другой. У меня вдруг поплыла голова, и, чтобы никого не пугать, я тихонько вышла. Возле входа, чтобы никто меня не искал – а вот она я, готовенькая, – улеглась на пластиковую лавочку. Там у каждого магазина такие места отдыха – квадратом поставленные цветные лавочки, а посередке какой-нибудь горшок с фикусом или еще с чем-то там зеленым. Очень я уважаю, когда цветное все. Белое бесит. Белые стены. Белые палаты. Белая тишина. Боксы. Доктор Натан носит цветную форму нарочно. Его тоже бесит белое. Он носит зеленую униформу, цветную шапочку и носки разного цвета. Всегда. Специально. Это его личный протест против белой тишины. Он вообще такой клевый, что надо ему написать письмо про все тут у нас. И про мальчика и ханг.

Так вот. Вероятно, эти лавочки были поставлены специально для мужей с лицами растерянными и скучными, как у собак, привязанных у входа в магазин, чтобы они там сидели, стерегли пакеты с уже купленным. Вот смешно смотреть, как они печальные взгляды свои не отводят от входа и тянут шеи, не моя ли идет (такая картинка, вечером перескажу на уроке по-английски). Но! Какой-то изобретальный и предприимчивый поставил неподалеку от таких лавок маленькие кофейни с большими плазменными телевизорами, где работают спортивные каналы. И там сейчас кипит жизнь. Главное, что пакеты можно закрыть в прозрачные камеры хранения, не отходя от стойки с кофе, и заняться настоящими мужскими делами: пить кофе и разговаривать о высоком. О спорте. Например. Или о себе.

Потом мы ходили еще куда-то, смотрели еще что-то. Из магазина в магазин, рассматривали одежду, примеряли, читали ценники, искали бирки, интересовались составом ткани, мяли, тянули, расспрашивали консультантов, меняли в примерочной размеры. Как только мои дамы входили в магазин, я с готовностью радостно плюхалась на лавку. Я не устала физически. Просто рябило в глазах от этих странных людей, которые носились азартно с бумажными и пластиковыми пакетами с названиями фирм, брендов… У какого-то очень дорогого бутика дядя Левон сказал с уважением: «Здесь люди на деньгах». А где-то над теми, кто на деньгах, кто рядом с деньгами, кто без денег, над всеми ними, живыми, над каждым, шуршал песок в песочных часах, сползал, сползал вниз. Завал!

Я лежала, а Лали как ангел парила надо мной, а потом присаживалась рядом, на краешек лавки, аристократично, ровненько держала спину, и мы разговаривали про Цветаеву и про то, что гений и злодейство – вещи совместные. Лали уже помогла купить мне синее барахло в школу: пиджак, юбку, блузку, брюки. Дима купил мне джинсы-бойфренды и свитшот GAP. Всё, из-за этого мы опять вылезли из бюджета и опять разорились. И я опять чувствую себя виноватой. А Дима успокаивал и пообещал, что купит позже и тот рюкзак, который мы смотрели с Лали, и чудные тетради с Британией для школы, и все, что я захочу, потому что нет такого, чего бы он ни сделал для того, чтобы моя зеленоватая от усталости, унылая рожа сияла радостно, как сегодня.