Тур Хейердал. Биография. Книга I. Человек и океан

Из теплокровных животных на полинезийских островах изначально были только птицы. Фруктовая крыса появилась здесь вместе с переселенцами, которые привезли ее, в сущности, в качестве домашнего животного, поскольку ценили ее вкусное мясо^{119}. Таким же образом появились на Фату-Хиве свиньи и собаки, что в изобилии бродили по острову, когда первые европейские корабли подошли к берегу^{120}. Но пауки, жуки и мириады различных улиток — откуда взялись они? Как можно вообще объяснить наличие фауны на островах, созданных подводными вулканами, которые поднимались на поверхность раскаленными и стерильными, без всякого намека на семена или личинки? И как вообще здесь, в полной изоляции, могла развиться жизнь? В геологическом отношении острова считались молодыми — они никогда не были частью континента, ближайшая суша находилась за тысячи километров отсюда.

На эти вопросы и хотел ответить Тур Хейердал, идя по стопам Чарльза Дарвина. Он собирался подготовить материал для докторской диссертации.

Докторская диссертация, однако, предполагала одно обязательное обстоятельство, а именно, что однажды он соберет свои материалы и отправится домой, в Норвегию. Но разве таковы были их планы? Разве не решили они с Лив вернуться обратно к природе насовсем? Разве не потому Тур был в таком восторге от Лив тогда в Ставерне, когда она сказала, что, если уж решаться на что-то, то делать это следует всерьез? Они еще совсем мало пробыли на Фату-Хиве, и пока не случилось ничего такого, что заставило бы их изменить планы, — скорее, наоборот, с каждым новым днем они чувствовали себя в этом раю все счастливее. Туру и Лив нравилось их бамбуковое жилище, украшенное черепашьими панцирями и гибискусом. Они купались в Источнике Королевы и «ощущали, как здорово выйти из купальни и встать на шелковый мох и согретые солнцем камни»^{121}. Контакт с природой был абсолютным, они это чувствовали обнаженной кожей — и как здорово было сбросить одежду!

К тому же у этих современных Адама и Евы пока не было никакого запретного плода.

Тур Хейердал верил, что образование может дать ему очень многое, когда осенью 1933 года записался на лекции в зоологическую лабораторию, как в то время назывался зоологический факультет. Когда он поднялся по высокой лестнице Домус Медиа[18] и открыл тяжелую дубовую дверь, то ожидал увидеть чучела животных и заспиртованные органы. К своему удивлению, первое, что он увидел, был человеческий скелет, известный у студентов под именем Ульсен^{122}. С латинскими названиями, надписанными на костях и черепе, Ульсен был призван подчеркнуть, что зоология охватывает и изучение человека, поскольку с биологической точки зрения он находится на высшей ступени развития животного мира и поэтому к животным ближе, чем к ангелам.

Пройдя дальше внутрь, Тур встретился с профессором Кристине Бонневи. С лорнетом, который она то и дело подносила к глазам, Бонневи выглядела старовато, но Тур понадеялся, что «она окажется более приятной на слух, чем на глаз»^{123}.

Профессор спросила, почему он выбрал зоологию. Тур ответил, что животные его интересуют с детства. Он хотел стать путешественником и открывать новые виды^{124}.

Сказано было честно, однако неудивительно, что профессор восприняла такое объяснение с недоверием. Бонневи поприветствовала Тура в качестве студента, но предупредила, что с образованием зоолога трудно будет найти приемлемую работу, если, конечно, он не захочет преподавать в высшей школе^{125}.

Как и мать Тура Хейердала, Кристине Бонневи происходила из известной в Тронхейме семьи. Они были ровесницами, и так вышло, что Алисон довольно давно заинтересовалась работами Бонневи. Это объяснялось не только тем, что Бонневи больше верила Дарвину, чем Библии, но так же и тем, что она отстаивала в обществе права женщин. Когда она в 1906 году защитила докторскую диссертацию, женщины в Норвегии не имели ни избирательного права, ни права на профессию. Поэтому профессорская кафедра для одаренной исследовательницы была закрыта. Однако под давлением возмущенных коллег с ее факультета стортинг в 1912 году принял закон, отменявший запрет на профессию, и Кристине Бонневи получила профессорское звание.

Она посвятила свои исследования изучению морской фауны, написала труды об улитках и оболочниках. Постепенно ее стали интересовать вопросы человеческой наследственности. В 1916 году вместе с тремя другими профессорами она выступила инициатором основания института генетики^{126}. В то время, когда Бонневи стала научным руководителем Тура, она все еще остро интересовалась вопросами наследственности. Это подразумевало, что в основном она изучала жизнь под микроскопом. Но Хейердал мечтал не об этом. Он хотел изучать жизнь невооруженным глазом — так, как это делал Ула Бьорнеби в диких окрестностях Хорншё.