Тур Хейердал. Биография. Книга III. Человек и мифы

Тростниковые суда встречались у многих народов мира, и Хейердал потратил немало времени на изучение истории вопроса. Несмотря на плачевный опыт с «Ра», он все-таки доверял свойствам тростниковых судов, и если бы он повторил плавание на «Кон-Тики», то сделал бы плот не из бальзы, а из тростника. «Тигрис» едва спустили на воду, а он уже заявил о новой тихоокеанской гипотезе в интервью газете «Афтенпостен»: «Нет таких судов, которые превосходили бы по мореходным качествам тростниковые лодки. Скорее всего, именно с помощью тростниковых лодок открыли Полинезию, в то время как на бальзовых плотах перевозили женщин, скот, пожитки и т.п.»[114].

Хотя Хейердал считал, что тростниковые лодки в отношении безопасности превосходят остальные суда, на этот раз он принял специальные меры предосторожности. Перед самым отправлением в Ирак он написал завещание. Оригинал хранился у адвоката, но копию он передал Лилиане, а не Ивонн[115].

Тур приземлился в Багдаде 21 августа 1977 года. На следующий день он принял участие в симпозиуме с иракскими учеными в Национальном музее. Двадцать третьего числа он поселился в «Гостевом доме "Сады Эдема"», а 24-го Гатаи и набранная им команда из двадцати местных рабочих срезали первый тростник. Обычно дожди начинались во второй половине ноября, и до этого нужно было спустить «Тигрис» на воду и полностью оснастить. Времени было в обрез.

Задача оказалась сверхсложной. Имея нехватку времени, в стране с плохой инфраструктурой он в течение пары месяцев и при 50-градусной жаре должен был организовать строительство тростникового корабля длиной 60 футов, или 18 метров.

Количество работников возрастало по мере того как кинематографисты из Национального географического общества, Би-би-си и экипаж «Тигриса» прибывали на место. Они приезжали со всего мира, на площадке слышалась самая разная речь. Всех их разместили в «Садах Эдема», и хотя гостевой дом имел такое обязывающее название, условия пребывания там оставляли желать лучшего. Не было обслуживающего персонала, людям приходилось самим убирать комнаты. Не хватало места, и приходилось делить одну комнату на несколько человек. Старое санитарно-гигиеническое оборудование часто выходило из строя. От двух работающих кондиционеров шуму было больше, чем пользы.

В гостинице имелся телефон, но работал он редко. До следующего телефона пришлось бы добираться полчаса пути на машине по самым опасным в мире дорогам. У этого аппарата всегда стояла очередь, затем приходилось тратить еще полчаса, чтобы установить связь с заграницей. Отсутствие связи здесь также считалось в порядке вещей[116].

Поначалу качество питьевой воды оставляло желать лучшего Тур рискнул выпить речной воды из Тигра. Лучше бы он этого не делал. Он заболел тифом, и ему пришлось срочно возвращаться в Италию на лечение[117]. Затем специальным трейлером стал] привозить воду в бутылках из Германии. Однако, если вода вполне успешно переживала транспортировку, этого нельзя было сказать о корабельном провианте, находившемся в том же автомобиле. Шофер застрял на иракской таможне на несколько дней и при сильной жаре большая часть провизии испортилась, так что ее пришлось просто выбросить.

Постепенно стали приезжать многочисленные журналисты Помимо пива им требовались также пища и кровать, на что сгодились и чердак, и склад. По словам Тура, гостиница превратилась в «переполненный цирк, если не сказать — в сумасшедший дом»[118].

Теснота, тропическая жара и отсутствие комфорта постепенно начали действовать на нервы. В меморандуме Тому Скиннеру Дэйл Белл писал, что психологический климат негативно действует на творческие способности и мешает ему и его людям качественно выполнять свою работу. Хотя сам он высоко ценил старания Тура и его команды по поддержанию хорошего настроения, никому в гостинице не удалось избежать последствий такого рода испытаний для психики[119].

Но если даже настроение оставляло желать лучшего, работа с «Тигрисом» шла по плану. Среди зарослей тростника сверкали ножи «болотных арабов», снопы из него росли на рабочей площадке около гостиницы, где они должны были сушиться в течение трех недель.

Вместе с фотографом и звукооператором Тур бродил по болоту по пояс в воде, поскольку он хотел из первых рук узнать, как арабы резали берди, который, как он надеялся, поможет экспедиции продержаться на плаву почти целый год. И пока звенели ножи, Тур поворачивался на камеру и рассказывал, что сейчас они являются свидетелями культуры, которая не изменилась со времен зарождения цивилизации шумеров[120].